Когда я захожу на кухню, Нико ставит на стол два пластиковых стаканчика с соломинками. Он передаёт один из них мне.
— Выпей перед тем, как мы начнём. Я думаю, ты ещё не ела.
— Что это?
— Протеин, сахар, углеводы, энергия. Это спортивный напиток.
Я осторожно потягиваю его.
— Он не отравлен, Синдерс.
— Зола?
— Да, тебя зовут Синди, и ты всегда покрыта сажей с этой проклятой решётки. Синдерс9.
— Мило, — я сужаю глаза, глядя на него.
Нико смеётся ещё больше.
— И я имею полное право думать, что ты меня отравляешь. Ты вряд ли являешься добропорядочным гражданином.
— Уверяю, если бы я хотел, чтобы ты исчезла, я бы не стал прибегать к такому неточному средству, как яд. Я бы просто застрелил тебя.
С этими словами он поворачивается на пятках и зовёт меня за собой.
У меня голова идёт кругом, и я делаю то, что он говорит. Он выводит меня из кухни и ведёт через двор к большому сараю – первой пристройке слева от нас. Мы заходим внутрь, и я задыхаюсь. Он полон обогревателей и оборудования.
Есть беговые дорожки. Гребные тренажёры. Велосипед. Кросс-тренажёр. И гири. Много-много гирь.
— Давай, — говорит Нико, забираясь на ринг, установленный в центре всего этого.
Я останавливаюсь и качаю головой.
— Ты с ума сошёл? Я не собираюсь вступать с тобой в боксёрский поединок.
— Конечно, нет. Только ты меня бьёшь. Пойдём.
Нико наклоняется и протягивает мне свою большую руку. Я принимаю её, ведомая неким состоянием, похожим на сон, чтобы сделать всё, что он скажет в этот момент.
Он затаскивает меня на ринг, я перешагиваю через нижний канат, пригибаю голову, чтобы избежать верхнего, и оказываюсь прямо напротив Нико.
Вместо того, чтобы затягивать момент, он отходит назад и берёт пару перчаток, которые аккуратно надевает мне на руки.
Затем он прикрепляет накладки к своим рукам, а зубами заканчивает закрепление второй накладки.
— Хорошо, я хочу, чтобы ты ударила меня, целься в лапы10, — говорит он, поднимая руки вверх. — Мы немного потренируемся так, а потом ты сможешь поработать с боксёрским мешком.
— Что, если я промахнусь, и ударю тебя? — спрашиваю я.
Нико смеётся.
— Я переживу это. Я вроде как жду этого от тебя. Только не надо мордобоя. Я слишком красивый, — он насмешливо морщится.
Я не могу сдержать улыбку.
— Мудак, — бормочу я себе под нос.
Он кивает в знак согласия, затем поднимает руки вверх.
— Целься в лапы и бей прямо.
Я делаю, как он говорит, чувствуя себя глупо, когда мои маленькие кулачки бьют по накладкам, а он даже не шелохнётся, не покачнётся.
— Хорошо, давай сделаем несколько перекрёстных зацепов. Бей меня накрест и прикладывай больше усилий.
Я снова делаю то, что он говорит. Я бью его с намеченной силой, надеясь, что удар окажет физическое воздействие. Мы работаем так некоторое время, а потом он начинает уворачиваться от моих ударов, и мне становится труднее их наносить. Я понимаю, что мне это нравится, что это раскрепощает меня.
Через некоторое время мы останавливаемся, Нико отбрасывает накладки и снимает перчатки. Он берёт тейпы и обматывает мне запястья.
— Готова попробовать на мешке? — спрашивает он.
— Я бы подумала, что груша будет первой.
— Единственное, что у нас есть, – тяжёлая боксёрская груша, и ты рискуешь получить травму, если займёшься ею не разогретой. Следи за техникой, которую я тебе показываю. Не бей слишком сильно, а если больно, остановись, — он снова надевает мне на руки перчатки. Я выхожу за ним с ринга, спускаюсь по ступенькам и иду через всю комнату к массивному тяжёлому мешку, подвешенному к потолку.
Нико что-то нажимает на своём телефоне, и комнату заполняет громкий металл. Я его не узнаю. Я больше люблю Аббу.
— Тебе понравится, — говорит он, подводя меня к дальнему краю боксёрской груши.
Я останавливаюсь и смотрю на неё, прежде чем из моего рта вырывается смех. К мешку приклеена фотография Иветты, напечатанная на бумаге формата А4, помятая и потрёпанная. Очевидно, что она пережила пару ударов.
— Вот так, — говорит Нико. Он отходит назад, расширяет позицию и делает замах. Цепи звенят под силой его удара. На нём нет перчаток, и я вздрагиваю.
— Не выпрямляй руку слишком сильно. Держи её свободной. Вот так, — Нико бьёт и наносит удары, а я стараюсь сосредоточиться на его технике. Я правда стараюсь. Но меня завораживают мускулы его рук, которые мощно вздуваются и сгибаются. Он такой чертовски сильный и большой, и я хочу, чтобы вся эта мощь каким-то образом окутала меня. В моём углу. На моей стороне.
Вокруг меня.
Я отмахиваюсь от этой мысли. Нет. Нет. Нет. Я не буду об этом думать.
— Попробуй, — приказывает он.
Я делаю это, чувствуя себя поначалу глупо. Он стоит позади меня, и его большие руки гладят мои голые руки, корректируя мою технику и стойку. В этот раз его прикосновения не дразнят и не угрожают. Они кажутся… бесстрашными. Он искренне показывает мне, как это делается. После нескольких повторов он кивает мне и ухмыляется.
— У тебя хорошо получается. Увидимся на кухне. Закрой дверь, когда закончишь. Иветта не знает об этом месте. Никто из моих людей тебя не потревожит. Я сказал им, чтобы они не приходили до девяти.
— Подожди, ты уходишь? — я удивлена и немного разочарована.