Иветта напевает, как будто разминается перед хоровой репетицией.
— Нет, не приводил, не так ли? Я заметила это, и я не уверена, почему.
Раздаётся шорох, как будто кто-то двигается, и я поворачиваюсь и на цыпочках ухожу, возвращаясь на кухню. Я вхожу в ярко освещённую комнату и вижу Нико, который сидит за столом, потягивает кофе и читает газету.
Он смотрит на меня и хмурится.
— Я думал, ты ещё в амбаре.
— Нет, хм, только что закончила. Я пришла искать тебя.
Нико оглядывает меня с ног до головы, но его взгляд не содержит в себе обычного мужского интереса.
— Тебе лучше?
Я улыбаюсь ему.
— Знаешь что? Да. Это помогло. Спасибо.
Нико ухмыляется.
— Я же говорил, Синдерс.
Допив последний глоток кофе, он встаёт, ставит чашку в раковину, достаёт из кармана упаковку и кладёт в рот жвачку. Нико пристально смотрит на меня.
— Ты можешь использовать его в любое время, когда захочешь. Избивай Иветту ежедневно, если это поможет.
— Почему ты так любезен со мной?
— О, нет. Мне просто нравится идея, что больше людей разобьют самодовольное лицо Иветты.
— Верно, — я не верю в это.
— Почему бы тебе не вернуть женщин? — проболталась я.
Он вздрагивает. Слегка. Почти ничего, но это есть.
— Это слишком хлопотно.
В это я тоже не верю. Этот человек – загадка.
В этот момент в комнату входит Айрис, её каблуки сообщают о её появлении раньше, чем мы её видим. Она проскальзывает мимо Нико и тянется за чем-то в шкафу у его головы.
— Извини, — говорит Айрис. — Мне нужно кое-что из шкафа. Её грудь прижимается к его руке, и она наклоняется так близко, что её дыхание, должно быть, щекочет его ухо, когда она встаёт на цыпочки и тянется вверх.
— Это шкаф для выпечки, — говорю я, не в силах удержаться. — Ты делаешь кексы или что-то ещё?
Она замешкалась.
— Э-э, нет. Мне просто нужны были... маленькие свечи, — она триумфально поднимает крошечное украшение для торта. — Это день рождения друзей, — она улыбается Нико и медленно облизывает губы.
Он опускает взгляд, наблюдая за происходящим, и я вдруг остро ощущаю укол ревности. Неужели я ошиблась? Может быть, ему действительно не стоит беспокоиться о том, чтобы приводить сюда женщин, и теперь он собирается пойти по лёгкому пути с Айрис и трахнуть свою вторую падчерицу.
От этой мысли я чуть ли не дышу огнем. От этой мысли у меня мурашки по коже. Это настолько подсознательно, что мне нужно время, чтобы разобраться с этим. Я должна испытывать облегчение, если они переспят. Я ненавижу Нико, и я ненавижу Айрис. Это значит, что он перестанет пробираться в мою комнату, когда ему вздумается.
Я должна испытывать облегчение.
Но это не так.
Она покачивается на своих каблуках и падает на Нико с придыханием «оооо». Ей это удаётся, хотя бы потому, что это выглядит искренне.
Нико ловит её и выравнивает, а она хлопает глазами, глядя на него.
— Спасибо, Нико, — лепечет Айрис. — О, у тебя такие большие руки, — она сжимает его бицепс.
Он не отвечает ей взаимностью, не отодвигается, но и не реагирует. Он просто пристально смотрит, как она всё это делает.
Айрис немного растеряна.
— В любом случае, я лучше пойду и поставлю эти свечи на ... э-э-э, на … Пока. Увидимся позже, — она хихикает и выскакивает из комнаты, бросив мне вслед ненавидящий взгляд.
Нико переводит взгляд на меня.
По какой-то причине я не могу закрыть свой рот рядом с этим мужчиной и резко говорю:
— Похоже, тебе не придётся прилагать никаких усилий, чтобы заполучить эту женщину. Айрис более или менее предложила себя на блюдечке.
Он отталкивается от стены и идёт ко мне.
— Возможно, я приму её предложение, — говорит он.
Я закатываю глаза и делаю шаг вперёд, но его руки взлетают по обе стороны от меня, прижимая к стене. Мышцы напрягаются, а футболка, в которую он одет, плотно прилегает к его золотистой от загара коже.
— Почему ты закатываешь глаза? Не одобряешь?
— Что ты трахаешь дочь своей невесты? Конечно, нет.
Его смех низкий и грубый.
— О, да ладно. Ты знаешь, что моя договорённость с Иветтой фальшивая, и мы с тобой оба знаем, что Иветта, вероятно, послала сюда Айрис, чтобы сделать это.
Я могу доставить Иветте столько неприятностей, но не делаю этого. Я не тороплюсь и держу информацию при себе, может быть, позже она пригодится. К тому же я не знаю, насколько я могу доверять Нико. Интуиция подсказывает мне, что ему можно доверять примерно так же, как змее.
— Не похоже, что у меня есть лучшие предложения, не так ли?
Он наклоняется ближе и облизывает губы, и это так соблазнительно, эротично. Он облизывает их так, будто умирает от голода. По мне.
Я хочу, чтобы он поцеловал меня. Осознание этого бьёт меня так сильно, что вырывает воздух из легких.
— Ты выглядишь напуганной, Синдерс. Чем?
— Тобой, — шепчу я.
— Мне это нравится.
Его ответ шокирует меня.
— Ты больной.
— Да, это так. Ты так чертовски хороша, и я хочу запятнать тебя, пока твоя душа не станет такой же тёмной и запятнанной, как моя. Ты позволишь мне, Синдерс? Позволишь ли ты мне испачкать твою душу так же, как твоё лицо пачкается пеплом, который ты убираешь? Могу ли я испачкать тебя изнутри?
Слова Нико темны, развратны и должны вызывать отвращение, но они зажигают во мне огонь.
— Нет, — я должна заставить себя сказать это.