Всячески способствуя популярности создаваемого пропагандой образа, Гитлер и Сталин делали все возможное, чтобы сведения об их частной жизни были недоступны широкой общественности. Понять их успех еще сложнее, когда становится ясно, что оба банальны и лишены каких-то человеческих чувств.
Итак, если рассмотреть мифологическую роль Бога как корпус суггестивных текстов (условно их можно слить в миф-текст), то этот текст будет характеризоваться следующими особенностями:
1. Неопределенность (недосказанность) самой личности.
2. Наличие у нее чего-то особенного, отклоняющегося.
3. Амбивалентность формы и содержания.
4. Стремление к эмоциональной насыщенности.
5. Ориентация на «мифологическую нишу» массового сознания.
ЧАСТЬ II. КТО ВОЙДЕТ В «ДОМ КОЛДУНЬИ»?
Глава 7. Опасная экспедиция (языковые барьеры личности и их преодоление)
Мир будущего будет миром все более упорной борьбы за устранение барьеров, ограничивающих наш разум.
У всех есть мысли сердца,— У льва, у тебя, у змеи. Но — кто эти мысли знает? И — знаешь ли ты свои?
Барьеры бывают разные... Понятие «психологический барьер» употребляется все чаще и чаще, когда речь заходит о взаимоотношениях людей, о постижении живой души.
Так, в романе болгарского писателя Павла Вежинова «Барьер» мы сталкиваемся с драмой взаимонепонимания странной девушки Доротеи, умевшей летать и страдающего автора: «Между нами лежала какая-то преграда, о существовании которой я раньше не подозревал. Может быть, инстинктивное отвращение к болезни, даже когда она не заразная». Характерен диалог, происшедший между главным героем и лечащим врачом Доротеи — Юруковой:
— А она предлагала вам летать?
— Нет! — изумился я.— Как это летать?
— Как птицы, например... Это одна из ее навязчивых идей...Или ее мечта, которая характеризует ее с самой хорошей стороны. Вам никогда не снилось, что вы летите?
— Нет,— ответил я.
— А вот мне снилось. Я летала спокойно и свободно, как птица. Над лесами и озерами. Вы думаете, это случайно?
Нет, я не думал, что это случайно. Я полагал, что пациенты оказали на нее свое влияние. Она, наверно, тоже поняла, что переборщила, откинулась на стуле...
— Не пугайтесь незначительных рецидивов, — продолжала она. — И ее тоже не пугайте. Я ее лечила сильными лекарствами. Она все еще как одурманенная.
— Да, пожалуй, — без энтузиазма согласился я.
— Это не так уж страшно. Таким образом вы можете заглянуть ей в душу. И вы сами поймете, какая у нее, в сущности, светлая душа. А это большое счастье. Человеческая душа нечто более странное и непостижимое, чем это мог себе представить даже такой писатель, как Достоевский. Мы не ведаем ни ее настоящей силы, ни ее ужасающей слабости. Кроме, пожалуй, писателей и психиатров. У них хоть есть возможность время от времени заглянуть в щелочку...
Мы помолчали. Каждого из нас занимали свои мысли и опасения.
— Я надеялся, что вы меня подбодрите, — произнес я наконец. — А вы скорее напугали.
—А может, это я нарочно! — пошутила она. — Хотя я уверена, что вы никогда не перешагнете барьер.
— Какой барьер? — встревожился я.
Она поколебалась, потом как бы вскользь заметила:
— Это так, к слову...
Главный герой — композитор — так и не смог преодолеть барьер, понять девушку, которая умела летать. И вот финал, горестные размышления о непоправимом: «Поздно вечером я с тяжелым сердцем поднялся на террасу. Я не посмел взглянуть на небо, на невзрачные звезды, слабо мигавшие у меня над головой. Они никогда не будут моими. У меня нет крыльев взлететь к ним. И нет сил. Доктор Юрукова сразу же угадала, я никогда не перешагну барьера».
И так было всегда. Кто-то делал себе крылья и бросался с колокольни (как крестьянский Икар), кто-то выращивал собственные, кто-то мог это хотя бы понять (как доктор Юрукова, окончившая, к слову сказать, кроме медицинского еще и филологический факультет).
Преодолеть барьер — обрести волю.
Но сначала нужно хотя бы осознать, что этот барьер есть и захотеть его преодолеть.
Академик Б. Кедров ввел понятие познавательно-психологического барьера в научно-технической деятельности (ППБ), которое для краткости называет «барьером»: «Мне хотелось бы этим понятием выразить двойную роль, которую эти барьеры — „оградительные сооружения“ — играют в ходе работы нашей творческой мысли. Когда хотят создать водоем, то реку перекрывают плотиной. Задерживая воду, она обеспечивает наполнение водоема. Когда же необходимость в водоеме отпадает, роль плотины из конструктивной, полезной становится тормозящей поток причиной. Теперь возникает необходимость преодоления барьера... с тем, чтобы обеспечить дальнейшее движение воды. Применительно к движению творческой мысли нас будет интересовать именно эта, вторая сторона дела — преодоление тормозящей функции барьера, вставшего на пути к истине».