Из зала: Может быть, это американский шпион — след в след? (Смех.)
Александр: В трехкомнатной квартире был такой случай. Слышу хлопок, как будто окно закрывается: «Бам!» Захожу — форточка открыта, все на месте. Ничего не понимаю. Опять сижу в другой комнате. Минуты через 3-4 опять вот «бам», так вот окно хлопает. Думаю, надо пойти посмотреть: наверное, форточка закрылась. Прихожу — нет, форточка открыта. Как была открыта, так и осталась — стоит так и стоит. И так раза 4-5. Уже начинает жутко становиться. Я вот так сел около этой форточки в комнате и сторожу: сейчас стукнет. Полчаса — ничего. Только из этой комнаты вышел, черт, бам! Никого нет. И так полдня я бегал. И, наконец, поймал. Обыкновенный сквозняк. Она стукнется и одновременно раз — отъедет.
Татьяна: С другой стороны, тоже, знаешь, полчаса сидел — сквозняка не было.
Александр: Все открыто. И непонятно откуда там сквозняк берется — т. е. надо физическую природу объяснять.
Александр Васильевич: Сейчас это называют «барабашками», полтергейстом — в принципе, это все явления одного порядка. Кстати, от колдунов очень короткий оберег: «Коддун-портун, ешь свое мясо, пей свою кровь».
Наташа: Вы знаете, я однажды была свидетелем такого случая. Я пришла в гости, а мне говорят: «Ты знаешь, у нас обои в спальне трещат. Хотя до этого они были наклеены очень давно. И действительно, был такой легкий треск, и это были фотообои, которые уже года 2-1,5 висят. Там влажность не поменялась, климатические условия обыкновенные. Ну, я говорю: давайте послушаем. Так как это мои хорошие знакомые, они положили меня в этой комнате на раскладушке. И, действительно, раздался треск. В этой же комнате старушка спала, лет 60-ти. Она мирно спала, но я слышала треск. Этот треск был совершенно конкретный, реальный — треск обрывающихся обоев. И трещало это все практически до утра. Сначала было страшновато — я вставала, смотрела... Так продолжалось часов до 4-х. Утром все обои были оторваны.
Юра: Они не упали?
Наташа: Они не упали. Они держались какими-то боковыми местами, но это была совершенно конкретная щель.
Из зала: А что было на фотообоях?
Наташа: На фотообоях — озеро...
Александр: „У нас рассказывают такое. Жила ведьма. И пришел молодой человек с армии — солдат бравый к матери ехал. Хозяйство пошатнулось, забор сломался и корова этой ведьмы зашла к ним во двор. Ну он корову выгнал, загон поправил и на бабку прикрикнул. Грубо так. А парень-то молодой, по девкам-то охоч. А танцы — в другой деревне. Верст 19. И каждое воскресенье — танцы. И он пошел. И с танцев возвращается заполночь и слышит, будто телега едет: скрип-скрип. Поворачивается — никого нет. Потом снова: скрип-скрип, скрип-скрип. Резче поворачивается: никого нет. И снова: скрип-скрип, скрип-скрип, скрип-скрип. И так это его удивило: он и бежал, и останавливался, и медленно шел, и сидел. И так это его изводило, сводило с ума. Очнулся он в километрах пятнадцати от своей деревни, совершенно в другой стороне, в голом поле, весь в мыле, весь измученный добрался домой. Ему сразу сказали: „Ведьма тебя сглазила“. И посоветовали сходить к доброму колдуну, он знает наговоры и прочие вещи, знает, как от нее защититься. Парень не поверил и на следующей неделе снова пошел на танцы. Снова заполночь возвращается один и снова скрип-скрип. Оборачивается: никого. Вдруг видит — колесо за ним катится и скрипит. А потом начало на него наезжать. Он от него палкой отбивался — не помогает. Подумал, пошел к деду. Дед ему говорит: „Ты возьми палку, да ударь, да не по колесу, а по тени“. На следующее воскресенье опять пошел на танцы — не так на танцы, сколько на охоту за ведьмами. Ждал — не дождался, когда танцы закончатся. Возвращается по дороге, слышит снова скрип, оборачивается — колесо; идет-идет, идет-идет... Изловчился и как прыгнет, и своей грудью на тень упал. Ничего не понимает, только чувствует — что-то там есть. Он пошевелился — чувствует, колесо под ним — придавила грудь. Он с себя ремень солдатский снимает, через колесо продел, через дырку протянул, застегнул и на дерево повесил. Наутро просыпается — а на дереве бабка висит — ремень продет через горло и через живот — вот так она и осталась...“