Люси Стронг была ошарашена: человек прилетел из Флориды, чтобы поговорить с ней!
Ей было слегка за пятьдесят, но выглядела она значительно моложе, потому что все еще вела активную и добропорядочную жизнь, так она объяснила Уоррену. Она до сих пор работала в больнице Ленокс-Хилл в Манхэттене, в том же родильном отделении, обожала детишек; а разве Уоррен не обожает детишек? И можно ли их вообще не обожать.
Оказывается, можно, но Уоррен не признался в этом Люси Стронг. Он просто кивал и улыбался и думал, а не начнется ли снегопад снова. Он пропустил последний вечерний рейс в Калузу, но еще мог успеть на какой-нибудь из рейсов до Тампы. Если только аэропорт Кеннеди не завалит снегом. Уоррен ненавидел снег, из-за него он и уехал из Сент-Луиса.
— Так в чем же дело-то? — спросила Люси. — Это должно быть очень важно, раз полицейский прилетел из Майами.
— Из Калузы, мадам, — сказал Уоррен. — И я не полицейский.
— Так кто же вы тогда? ФБР?
— Нет, мадам. Я частный детектив. Провожу расследование дела об убийстве для одного адвоката, который…
— Вот потому-то я и подумала, что вы полицейский, — сказала она. — Когда вы сказали мне, что речь о каком-то убийстве. По телефону.
— Вот моя визитная карточка. Я всего лишь частный детектив.
— Понятно. — Она взяла карточку, посмотрела на нее, кивнула и потом вернула обратно.
— Мисс Стронг, — сказал он, — по телефону вы сказали мне, что вы были здесь летом тысяча девятьсот шестьдесят девятого года, когда женщина по имени Элиза Эббот родила…
— Я не была в тот самый момент, когда она родила, но я работала в родильном отделении, да. Она была одной из моих пациенток.
— Это было в августе шестьдесят девятого, девятнадцатого августа.
— Как я уже сказала, я не была там в самый момент рождения, но хорошо ее помню. Красивая молодая женщина, только очень печальная. Не знаю, в чем уж там было дело. И муж у нее был такой приятный! Он был, как я припоминаю, значительно старше ее, этот англичанин и говорил с таким забавным акцентом. Ну как обычно это бывает у англичан: его звали Роджером, по-моему. Или Найгелом. Ну что-то в этом роде.
— А может, Чарльзом?
— Чарльзом? Может быть, по-британски и так. Ведь их принца зовут Чарльзом.
— Да, — сказал Уоррен. — Чарльз Эббот.
— Верно, верно, — Люси обрадованно кивнула.
— А фотографии, о которых мы говорили по телефону, делал мистер Эббот.
— О нет.
— Вы говорили, что мужчина…
— Да, но не муж. Я подумала, что это был ее брат. Те же светлые волосы и голубые глаза. Иногда женщина выходит замуж за мужчину, который выглядит в точности как ее отец или брат, вы никогда не замечали этого? А я это замечала много раз. Приходит навестить девушку ее отец, а он — точная копия ее мужа. Просто поразительно.
— Значит, мужчина, который делал фотографии… вы говорите, он напоминал Чарльза Эббота?
— Да, оба блондины, оба голубоглазые.
— А сколько ему было лет? Тому, который делал фотографии.
— Молодой. Двадцать. Или двадцать один.
— И когда это было?
— Девочке было несколько дней. Она как раз кормила ее, я помню. Я тогда подумала, что это немного странно, даже если он и был ее братом. Я имею в виду ее обнаженную грудь и все такое. Очень уж она была небрежна. Ребенок лежал на ее груди и сосал. Я как раз туда вошла, когда он делал снимки. Ребенок лежит на груди матери, сосет, такая милая маленькая крошка, ее ручонка покоится на груди, а на ней — маленький браслетик. Я сказала ему, чтобы он сейчас же перестал фотографировать! Я не знаю, сколько снимков он уже успел сделать, но он пользовался вспышкой, и я подумала, не повредило бы это ребенку… Вел он себя очень любезно, такой обаятельный молодой человек. Он убрал фотоаппарат и представился, настоящий джентльмен.
— Не припомните, как его звали?
— Джонатан Пэрриш. Так я и сказала тому парню, который приезжал сюда месяц назад.
— Что еще за парень?
— Его зовут Артур Хэрли. Он был очень удивлен, узнав об этих фотографиях.
— Да уж, я готов побиться об заклад, что это так, — сказал Уоррен. — Но вы говорите, что на ребенке был браслетик. Это что, драгоценность?
— Да, на ручке младенца. Но это никакая не драгоценность. Это просто личный знак с именем ребенка, написанным на бусинках. Чтобы, не приведи Господь, не перепутать детей.