Максим стоял возле самой двери, заложив руки за спину. Ее взгляд уперся ему в грудь и она изобразив на лице холодную надменность, подняла голову и взглянула наконец ему в глаза.
— Я пришел…
— Зря пришел, — перебила его она.
— Это тебе, — Максим достал из-за спины букет ярко-оранжевых цветов и протянул Рите.
— Я не люблю цветы, — сказала она, даже не взглянув на букет.
— Все девушки любят цветы.
— А я — нет!
— Может ты плохо в них разбираешься, — с легкой усмешкой спросил он, не опуская протянутый ей букет.
— Зато я хорошо разбираюсь в похотливых кобелях.
— Это эшшольции, — не обращая на ее язвительный тон никакого внимания, пояснил он.
Она перевела взгляд на тугие оранжевые бутоны с широкими лепестками.
— Эти цветы называются эшшольции, на этой планете они не растут, климат не подходящий. И на ближайших, кстати, тоже.
Губы ее мелко задрожали, она выхватила букет из его рук, прижала к себе и уткнувшись лицом в яркие лепестки, отвернулась. Не обращая уже на него никакого внимания и оставив дверь открытой, она прошла в зал и уселась к нему спиной на низкий диванчик.
Максим шагнул в комнату, закрыл за собою дверь и разулся.
— Рита, послушай, я эту бабу второй раз в жизни видел.
Он прошел вслед за Ритой в центр зала, осматривая по пути пустую комнату.
— Я сам не понимаю по кой-черт она опять приперлась.
— Замолчи, — сквозь слезы прошептала Рита.
— Почему ты плачешь? — тихо спросил Максим, подойдя к ней. В этот момент раздался сигнал электрической печи и Рита взглянула на него раскрасневшимися от слез глазами.
— Ты есть хочешь? — тихонько прошептала она.
Вся кабина была заставлена коробками и распутанными бухтами проводов. Дед сидел на деревянном ящике на том месте, где когда-то было кресло пилота. Одна из панелей с отстегнутыми шлейфами проводов лежала у него на коленях.
Сверху по обшивке загрохотали чьи-то шаги и через мгновение в кабину, через пустой проем от лобового стекла, спрыгнул Рут. Дед положил паяльник на подставку и снял очки.
— Дед, я два кресла привез. Шикарные, кожаные.
— Некуда пока, — Николай Петрович окинул взглядом заваленное коробками пространство вокруг себя, — пусть снаружи стоят, пока тут не закончу.
— Да уж, — Рут окинул взглядом кабину и положив ладонь на странного вида штурвал, покачал его из стороны в сторону.
— Дед, неужели ты правда думаешь что он летает отключив гравитацию?
— Максим, не отключает, а разрывает гравитационную связь «паутиной».
Паутиной Дед называл тонкую сеть из золотисто-красной проволоки, которая покрывала изнутри все днище летательного аппарата. Она находилась прямо под тонкой обшивкой самолета и по форме плетения действительно напоминала паутину.
— Она повреждена только в одном месте. Неужели из-за той небольшой пробоины в крыле он мог свалиться?
— Мне кажется этот самолет просто перевернулся в воздухе вверх брюхом.
— И от этого упал?
— Ну да.
— Значит мертвую петлю мы на нем не сделаем?
— Для подобной конструкции летательного аппарата любая петля будет мертвой.
Дед чуть улыбнулся и жестом пригласил Максима присесть рядом. Видимо собираясь рассказать что-то, Николай Петрович отложил панель приборов в сторону и уселся поудобнее.
— Устройство этого самолета не такое уж и мудреное. Представь себе обычную глубокую тарелку. Заметь, паутина в общем по форме и напоминает глубокое блюдце.
Дед сложил ладони перед собой, изображая ими тарелку.
— Положи эту тарелку на воду и она будет плавать. Но если она накренится и «зачерпнет» гравитацию, то перевернется.
— Почему же этой паутиной не покрыть и верх аппарата?
— А ты возьми два магнита и попробуй сложи их вместе одинаковыми полюсами. Если поле создаваемое этой сеткой способно держать в воздухе такую массу, то видимо сложение двух одинаковых полей просто разорвет всю конструкцию самолета.
— А если другой стороной сетку перевернуть?
— Тогда, скорее всего, сплющит содержимое.
— А тебе не кажется что эта технология, — Максим показал на сложенные ладони Деда, а затем хлопнул ладонью по панели перед собой, — Очень сильно напоминает НЛО из нашего мира? Те самые тарелки на фотографиях в бульварных газетах.
Дед задумчиво посмотрел на свои ладони, которые по прежнему держал сложенными перед собой.
— Дед, может мы все-таки в нашей вселенной, — тихо, будто стесняясь своего вопроса, предположил Максим, — Просто очень далеко.