И класс разговорился. Многие признались, что ещё мало занимаются дома, работают в половину сил.
Потом ребята ополчились против двоечников: это они тянут класс назад, лишают его доброй славы! Каждого двоечника вызывали к столу и заставляли объяснять, почему он ленится.
Алёша Прахов решил выехать на своём излюбленном коньке: мать у него несочувствующая, загружает его работой по хозяйству, и, кроме того, он часто угорает дома от печки.
- Старо, третий год слышим! - не поверили ребята.
Худенькая большеглазая Феня Заглядова говорить ничего не стала, а только горько расплакалась.
- Феня болела долго, много уроков пропустила, - сказал Митя и предложил девочке свою помощь.
По его примеру, вызвались заниматься с отстающими Сёма Ушков, Витя Кораблёв.
Вышла к столу и Варя.
- Не оправдываюсь, признаю… Получила двойку. Позорную!.. По заслугам… - глухо выговорила она, опустила голову и плотно сжала губы.
Костя почему-то отвернулся и стал смотреть в окно. Лучше бы он сам получил эту двойку!
- Может, тебе, Балашова, помощь требуется? - спросил Митя.
- Чего там «может»! - решительно заявил Ушков. - Пусть с ней, как и раньше, Кораблёв занимается. И посадить их опять за одну парту.
- Верно, верно! - подхватила Катя.
- А я бы на её месте сам справился, без всяких шефов, - сказал Костя.
Варя кинула на него быстрый взгляд и вспыхнула:
- Двоек у меня больше не будет! Слово даю! - И она пошла к парте.
К концу собрания речь зашла о старосте класса: он совсем не следит за успеваемостью и не знает, кто как учится.
- Да что я, двужильный, в самом деле? - взмолился Ушков. - С меня и дисциплины хватает! Одного Прахова унять - сто лошадиных сил надо.
Галина Никитична согласилась с ним. Ушков за последнее время неплохо следил за порядком в классе, и больше загружать его не имело смысла. Она предложила поручить наблюдать за успеваемостью Мите: мальчик настойчивый, твёрдый, дорожит своим классом.
Ребята охотно проголосовали за Епифанцева.
- Только, чур, не обижаться! - предупредил он. - От меня вам покою не будет.
В первый же день Митя завёл тетрадь в клеенчатой обложке и стал аккуратно заносить в неё отметки всех ребят. Каждый, кто получал двойку или даже тройку, теперь никак не мог избежать беседы с Митей. Он задерживал ученика в классе, останавливал на улице, приходил на дом и допытывался, что помешало ему получить лучшую отметку.
И когда однажды Алёша, по старой привычке, сослался на то, что угорел и не мог приготовить уроки, Митя в сопровождении Сёмы Ушкова пришёл к Праховым и принялся осматривать печку.
- Мы по поручению класса, - заявил он Алёшиной матери. - Печку проверить. Может, у неё тяга плохая?
- Да нет, печка справная: не дымит, не чадит, - ответила Алёшина мать.
- А может, всё-таки трубу переложить надо? Мы похлопочем перед правлением.
- Белены вы объелись? Новую печку да перекладывать!
- Алёша говорит, что угарно у вас, уроки учить не может.
- Ах он, бес лукавый! Приди он домой - я ему голову проветрю…
Но больше всех от Мити доставалось тем ученикам, которые взялись помогать отстающим.
Однажды после очередной двойки, полученной Праховым, Митя насел на Костю:
- Поздравляю, шеф-помощник! У Прахова ещё одна двойка прибавилась.
- Я-то при чём? - начал оправдываться Костя. - Сколько раз Прахову говорил: «Заходи, будем вместе заниматься». А его на аркане не затащишь.
- А без аркана не можешь? Сам бы к нему на дом пошёл!
- Ещё бегать за ним, ухаживать!
- И побегаешь… Это же тебе комсомол поручил Прахова вытянуть. А не справляешься - откажись.
- Ну-ну, не справляюсь! - буркнул Костя. - Быстрый ты очень!
Но всё же Костя пошёл к Праховым.
Алёша лежал на печи, на тёплых мешках с пшеницей. Заметив Ручьёва, он прикрыл глаза и захрапел. Костя потянул его за голую пятку:
- Вижу, как ты спишь… Притворяешься. Оболью вот сейчас холодной водой - будешь знать!
Но Алёша продолжал храпеть и даже для большей убедительности почмокал губами.
Тогда Костя деловито разделся, повесил полушубок и шапку на гвоздик и полез на печь:
- Тоже мне храпит!.. Ты бы послушал, как дед Новосёлов классно умеет: балки дрожат, тараканы мрут.
Костя прилег рядом с Алёшей и так оглушительно захрапел над его ухом, что тот сразу открыл глаза:
- Чего прилез? Спать мешаешь!
- Вставай, спускайся на пол… Заниматься надо! А то залёг ни свет ни заря… ещё куры на нашест не садились.