Мария Петровна, рассмеявшись, крепко расцеловала Катю и двинулась в толпе зевак в город. Хорошо, что все обошлось. А могло быть…
После заседания комитета, на котором столь долго воевали с меньшевиками, они возвращались домой. Мария Петровна, взглянув на осунувшееся лицо Эссен, раздумывала, что бы такое приятное сделать для дорогой гостьи. Не пригласить ли друзей на музыкальный вечер? Эссен в редкие минуты отдыха не отходила от старенького пианино. Вдруг она почувствовала, как Эссен сжала ее руку, замерла у яркой афиши. В музыкальном училище Эсклера давали концерт камерной музыки. У Марии Петровны заныло сердце, когда увидела, какой жадностью полыхнули глаза подруги. А что на музыкальном вечере могла ей предложить Мария Петровна?! Поспорили: Эссен решила идти на концерт, она возражала, но потом уступила, хотя понимала все безрассудство. Василий Семенович взял билеты. Концерт превзошел ожидания. Гастролировал известный московский пианист. Прикрыв глаза, Эссен наслаждалась музыкой Бородина. Сидела праздничная, строгая, с побледневшим от волнения лицом. Тревога, не покидавшая Марию Петровну, постепенно улеглась, и она, успокоившись, все реже поглядывала на своих соседей. Музыка властно захватила и ее. Кажется, ничего не было подозрительного. Она даже радовалась, что они решились рискнуть. Эссен получила такое удовольствие! В антракте вышли в буфет. С гимназической непосредственностью Эссен ела мороженое, лениво переговаривалась с офицером. Прозвенел звонок. В зале в третьем ряду партера на соседнем кресле сидел жандармский ротмистр. Мария Петровна поежилась, как всегда в минуты опасности. Эссен невозмутимо попросила у соседа программу. Оправдывалось худшее предположение: ротмистр вынул из-за обшлага мундира карточку, взглянул быстро и чисто профессиональным жестом засунул обратно. «Сверяет!» — зло подумала Мария Петровна. Придвинулась к подруге, осторожно взяла у нее бинокль. Свет погас. Эссен поднялась, вышла в вестибюль. За ней Мария Петровна, вызывая недовольные возгласы. Они начали уже торопливо спускаться по лестнице, когда послышался звон шпор, гулко разносившийся в темноте. По чугунным ступеням сбегал ротмистр. До полуночи пришлось блуждать по темным переулкам и проходным дворам города, уходя от преследования.
Дорогой товарищ! Чрезвычайно рад я был узнать от наших общих знакомых (особенно от Зверя — не знаю, под той же ли кличкой Вы ее знали), что Вы живы и заняли солидарную с нами политическую позицию. Мы виделись и были знакомы так давно (в Самаре 1892–1893 году), что без посредства новых друзей нам трудно бы и возобновить дружбу. А возобновить ее мне очень бы хотелось. Для этого посылаю Вам, пользуясь адресом, подробное письмо о наших делах и усердно прошу ответить лично и поскорее. Без регулярной переписки немыслимо вместе вести дело, а Саратов до сих пор упорно отмалчивался целыми месяцами. Пожалуйста, поверните это теперь иначе и начните писать сами пообстоятельнее. Без подробных писем от Вас лично нельзя будет выяснить ни Ваше личное положение в деле, ни вообще саратовские условия. Не поленитесь потратить 2–3 часа в неделю.
Шлю Вам большой привет и крепко жму руку.
Ленин. Октябрь 1904 г.
В тот же день Мария Петровна обстоятельно ответила. Но, очевидно, письмо не дошло до адресата, что случалось нередко при всех трудностях переписки. И опять пришло письмо из Женевы, опять шифрованное, опять от Ленина.
Писал Вам в Саратов, но ответа не имел. Напишите, что это значит: не получили ли письма? или мы разошлись в путях? Если первое, то Ваше молчание все-таки непростительно: мы чуть не год добиваемся связей с Саратовом. Откликнитесь же наконец!
Мария Петровна огорчилась: информацию все это время она посылала аккуратно. Может быть, Владимир Ильич не знал, под какой кличкой она работает — в подполье загадок много! И все же письма дошли до Ленина. Это поняла в день получения тревожного письма из Женевы:
Пожалуйста, немедленно приступайте к сбору и отсылке всех и всяческих корреспонденции по нашим адресам с надписью: для Ленина. Крайне нужны также деньги. События обостряются. Меньшинство явно готовит переворот по сделке с частью ЦК. Мы ждем всего худшего. Подробности на днях.