На сегодня у меня осталась только одна история… В других биографиях я мог что-то напутать, но эта – истинна до последней буквы. Сами увидите.
Какой же общий вывод я могу сделать? Каждый человек – это Дом на окраине? Нет, слишком пафосная метафора. Скорее, каждый из нас – житель общего дома, иногда смотрящий на самый верх, где живёт Художник. Вот бы его увидеть…
Вы знаете, иногда я очень устаю… Представьте себе годы, состоящие из таких дней, как сегодня… И тогда единственная отрада – взглянуть на Мансарду.
Возникает панорама Дома с горящими огнями. Потом огни гаснут, всё исчезает в темноте. Свет верхнего окна остаётся, но удаляется, становясь яркой серебряной точкой в беспредельном ночном небе. Доносятся последние слова:
Дом может быть уничтожен временем или бульдозером. Но останется звёздное небо – лучшая работа Безымянного Художника…
Занавес.
[1] Автор знает о научных дискуссиях по вопросу о том, является ли тыква овощем. Пусть утверждение, что тыква – овощ станет вкладом автора в ботанику.
Повесть о падшем чиновнике
Приложение. Повесть о падшем чиновнике
Все мы родом из детства… Отцом Экземпляра Ильича был геолог. И, конечно, отец всячески не хотел, чтобы сын повторил его путь. Бесконечные командировки, неприютность ночлегов, марш-броски по горам и тундрам, комары размером с воробья, холод, Господи, какой холод! И общая одурелость кочевой жизни… И хоть бы процент от найденных залежей драгоценных руд… Хоть тысячную процента! Хоть крупинку золота вместо сороковой грамоты с портретом Ленина! Хоть бы турпоездку в настоящую заграницу!
Поэтому отец-геолог твёрдо решил: сын должен получить другое образование. Юридическое. Чтобы сидеть в тёплом кабинете с бумагами. Желательно, чтобы бумаги тоже были тёплыми.
Стремясь к этой мечте, отец назвал сына Экземпляром – единственным латинско-юридическим словом, которое знал. Это был поступок! И вызов советской системе, ведь все вокруг ждали, что геолог Илья назовёт сына Владимиром. Чтобы наконец получилось священное сочетание – Владимир Ильич. Разве дед-геолог не специально для этого назвал сына Ильёй?! Сорвать такую многолетнюю комбинацию! Илья Волокитин был действительно храбрым человеком. Дед даже несколько лет не разговаривал с Ильёй, пока не убедился, что внук совсем не похож на того самого Владимира Ильича.
После получения юридического образования Экземпляр Ильич не пошёл в частный бизнес (на дворе стояло начало 90-х, а он плохо стрелял и вообще боялся громких звуков, утюг же использовал для глажки, а не в качестве аргумента при подписании договора).
Наш герой устроился работать на государство, заняв мелкую, точнее, мельчайшую должность в громадном Министерстве. Кажется, это был правильный выбор для исполнительного и тихого человека. Хотя что-то всё же нехорошо стукнуло в сердце, когда он впервые вошёл в здание Министерства, по своей архитектуре напоминающее колоссальный мавзолей для хорька.
В Министерстве царила дисциплина. Поручения требовалось исполнять бегом, обед запихивать в себя за считанные минуты, после получения команды чуть прищёлкивать каблуками. Оформление документов не по образцу приравнивалось к потере знамени. В целом военные традиции были популярны в гражданском Министерстве (форма господствует над содержанием не только в армии и порно-бизнесе).
Экземпляр Ильич, помещённый в кабинет размером с сейф, населённый восемью односейфовцами, быстро научился заполнять двести форм отчётности и составлять толковые ответы на бестолковые запросы.
И спать на двух стульях, потому что три стула в кабинет не влазили, а на полу было невозможно, поскольку там бегали крысы-котоеды. И на столе нельзя, он был размером с тарелку. Такие спартанские лишения были оправданны: молодые чиновники – это просто ничто, комбикорм для важных птиц.
Непрост путь до бюрократических вершин… И непростым его делают начальники, которых Экземпляр Ильич пережил ровно двадцать штук, так что в его памяти они уже сливались в какое-то одно руководящее лицо. Впрочем, начальники все были неплохие, только с небольшими отклонениями.
Первый начальник Экземпляра Ильича любил править документы по пятнадцать раз, на исходе утомительных суток подписывая тот вариант, который докладывался в самом начале (со словами: «вот наконец то, что нужно, распи…дяи!»). Другой начальник не любил предлоги и союзы, справедливо полагая, что такие короткие слова не могут содержать какой-либо смысл. Третий начальник не любил прилагательные, начинающиеся с согласных. Четвёртый внимательно следил за тем, чтобы заглавные буквы в начале предложений не составляли какого-то неприличного слова. Или политического выпада против Вождя. Пятый просто видел диверсанта-подрывника в каждом подчинённом… Шестой начальник вечером подписывал кучу документов, а утром, переспав со своими идеями, отзывал подписи, заставляя всё переделывать. Седьмой окончил настолько специфическое учебное заведение, что его аттестат приравнивался к свидетельству о родовой травме. Восьмой был настолько суеверен, что после каждого отпуска менял обивку на своём кресле (он опасался, что за время его отсутствия кто-то из подчинённых мог сидеть на нём и подсидеть начальника). Девятый начальник так боялся вирусов, что прыскал каким-то обеззараживателем прямо в морду всем входящим… Десятый был в прошлом кикбоксёром и создал атмосферу кикбоксинга во всём отделе. Одиннадцатый любил вызывать подчинённых и молчать, рассматривая их как гербарий… Не будем говорить обо всех, двадцать начальников – это много…