Алэйн не знала в чём причина этого поведения, но полагала, что это симптом какого-то расстройства.
Надо сказать, что и Регина знала за собой эту особенность. Она помнила каждое непрозрачное и полупрозрачное лицо, прошедшее через её дом за все годы. А вот в лицах живых смешно терялась! Она не помнила мадам Акселл, что жила через дорогу и держала тихую сувенирную лавку, путала своего постоянного врача и так на каждом шагу. Она чётко различала и помнила лишь мёртвые лица, а в мире живых – лишь свое да дочери. Остальное не существовало.
–Нет, Мад светленькая. Рыжая Кэтрин, – объяснила Алэйн. У нее не было много подруг, и новая путаница в них от матери была обидной. Алэйн казалось, что она смирилась с чудачествами мамы, но нет, не привыкла.
–Ну пускай, – покладисто согласилась Регина, – но ты действительно была всегда очень чуткой, и это не просто так. это путь…Его путь, понимаешь?
–Мама…
–Нет, я серьёзно. У меня есть тайна. И ты её тоже знаешь.
Но Алэйн не замерла от предвкушения, не стала смотреть яснее и счастливее, напротив, помрачнела и заледенела.
–Не надо, мам.
Но Регина верила – вот сейчас всё произойдёт, сейчас она расскажет дочери правду, и…
Скандал вышел страшный. Первый скандал в их тихой жизни. Алэйн не сдержалась, не смогла сдержаться, потому что напряжение души имеет поганое свойство – оно прорывается, ещё и в самый неподходящий момент.
Алэйн вспомнила и чёртову лампу, и вечные бормотания матери самой с собой, и запирание в комнате и неудобство вечной тревоги за её сумасшествие.
–Сумасшествие? – возмутилась Регина. Она знала, что должна была сдержаться, что должна была объяснить всё раньше, что не того хотели высшие силы, но не смогла. Она всё-таки была человеком и не сдержалась. – Да ты хотя бы знаешь, что я вообще делаю? Я выполняю великий долг! Я стою там, где поставил меня господь!
Алэйн закатила глаза, засмеялась. Это звучало бредом, для неё это и было бредом.
–Неужели ты ничего не видишь? – голос Регины предал её как тогда, много лет назад, – неужели…
–Чего? – поинтересовалась Алэйн саркастично. – Дышащих стен? Мам, ну не надо…смешно уже.
–Ты очерствела! – Регина ощутила в себе отвращение к ней и к себе. Она не хотела, чтобы всё вышло именно так, но почему же выходило? Она думала, что её дочка примет её долг, что будет помогать, ведь она была такой чуткой, такой сочувствующей, но почему же теперь она не такая? Почему сочла её сумасшедшей?
–Нет, я просто не спятила, – отозвалась Алэйн. О своей резкости она уже жалела, но слова назад не вернёшь. Они не умеют возвращаться. Пролитые однажды, они не втекают в беспамятство. Остаются надежно, негодяи!
Что будет позже? Пустота. Пустота и холод. Алэйн предпримет робкую попытку извиниться, но Регина не уловит её, и Алэйн перестанет пытаться. Она исчезнет из родительского дома с приглушёнными чувствами радости и стыда – довольная тем, что уезжает от тихого безумия матери, что по-прежнему ведёт разговор со стенами, и, стыдясь того, что оставляет её одну.
Что будет после? Регина продолжит нести свой долг, поведёт его храбро и славно, не опасаясь упасть и сдаться. Легко идти, когда в тебе есть вера в то, что путь твой определён. И неважно, что там позади, если убедить себя в том, что всё часть Его плана.
И будет Алэйн…с тремя в год обязательными, выдавленными через силу, приездами домой. И каждый раз будет не клеиться их разговор и каждый раз будет что-то не то между ними. Навечно непонятое. И будут попытки Алэйн понять мать, и будет попытка приехать к ней на рождество, и облегчение, когда не свершится этой задумки.
Много всего будет. А больше всего будет лиц – самых разных лиц, что идут через дом. Через дом 7/12 на улице Ланжер. И Регина сопроводит каждое. Кому-то помощь и не нужна, так, наблюдение. А кому-то и прикрикнуть придётся:
–Иди, не задерживайся!
Потому что мёртвым душам в этом городе некуда больше податься.
***
Регина знала что скоро умрёт. В зеркале отчётливо она видела на своём лице признаки приближающейся смерти – читала их в глазах. Она достаточно видела мёртвых лиц, чтобы не опознать присутствие смерти теперь.
Она не роптала.
Дочери звонить не стала – не надо её пугать. Умрёт – сообщат. А так – не надо, не надо видеть Алэйн последних минут. Они ужасны, даже если смерть приходит во сне. Боль никуда не девается.