И она продолжила:
— Из-за катаклизмов, происходивших на Земле; из-за того, что все силы были брошены на спасение планеты и оставшихся в живых людей, мы потеряли связь с прошлым. Борьба за выживание шла не одно столетие. Очень многое из научных достижений прошлого было утеряно.
Мир строился заново. По этой причине не смогли возродить почву в том виде, какой она была до катастрофы. То же было с животным и растительным миром, населявшим раньше планету. И даже микромир изменился. Люди по своей генетике мало походили на своих предков из прошлого, то есть на вас. Изменился состав крови, тканей.
Высшим советом учёных по восстановлению экологии планеты, сокращённо ВСУВЭП, было принято решение отправить человека из нашего мира в прошлое. Не просто человека, а ребёнка. Чтобы он рос вместе с другими детьми, прошёл обучение в школе, а затем поступил в университет и закончил его.
Этим человеком выбрали меня. Выбор пал по многим причинам. В то время мне было сорок пять лет. Я была подростком, почти взрослой девушкой, ведь нельзя же в чужой мир на самом деле отправить малолетнего несмышлёныша. А я была худышкой невысокого роста, вполне могла сойти за девятилетнюю девочку из вашего мира. К тому же я из семьи учёных высшего состава: мой дед один из членов совета ВСУВЭП.
Отпадала необходимость искать кого-то со стороны, тем более это всё-таки был огромный риск. Но всё равно предложение, выдвинутое моим дедом, долго обсуждалось и было принято не сразу. Многие сомневались и были против. Вторгаться в миры прошлого было под запретом, слишком хрупок был наш, с таким трудом восстановленный, мир.
За время пребывания в вашем мире я должна была изучить историю прошлых поколений, «вырасти» среди людей, познакомиться с их жизнью, собирать вместе с Ургордом и передавать необходимые материалы для исследований, и ещё многое другое. Ну, это в общих чертах.
Мы с Ургордом вошли в Безвременье, где для нас уже был установлен дом с подворьем. Это даже не дом, а заключённое в оболочку временное пространство — территория с жилыми помещениями. Если не иметь ориентира — вот такую восьмиконечную звезду, можно затеряться в пространстве и во времени. Именно поэтому вам одним никуда выходить нельзя. Даже Ургорд, случись такое, смог бы вас обнаружить не сразу, а, возможно, вы к тому времени уже не были… живыми. Это всё равно, что оказаться одному в открытом космосе. Правда в тумане есть кислород, но Безвременье бесконечно и не имеет выхода. Ориентироваться в нём могут только проводники. Они умеют создавать оболочки с закрытыми зонами внутри, как наша. Войти в эту зону и выйти из неё тоже можно только с проводником или по специальному наноустройству в виде звезды.
Мы с Пашкой при этом Настином замечании переглянулись и… оба поёжились, представив такое. Она же раньше ничего не объясняла, ссылаясь на то, что нет времени на это. А ведь мы могли и не послушать. Я — не знаю, а вот Пашка точно мог, просто из вредности.
Настя тем временем продолжала:
— Когда мы наконец вышли из Безвременья в ваш мир, то увидели заброшенный дом и вдалеке вашу деревню.
Вот так мы и стали деревенскими жителями. Я закончила школу и поступила в прошлом году в МГУ на два факультета — микробиологии и почвоведения. И если бы не моя беременность, через шесть лет, став специалистом, я бы вернулась назад с теми знаниями, в которых так нуждается мой мир.
— А Ургорд? Он человек или, как ты — полувампир? — прервал Настю Пашка, поёрзав на диване, устраиваясь поудобнее.
— Он ни то и ни другое. Он проводник — так мы их называем. Ургорд — житель другой планеты и даже другой галактики. Как он выглядит сейчас — это всего лишь оболочка. А настоящее его обличье я и сама не видела ни разу. Проводники уже в образе человека выходят в мир из лабораторий института Возрождения. Они могут перемещаться в пространстве и во времени, чего не умеем делать мы. И они могут провести нас в другой мир. Правда, это можно сделать только с разрешения Совета. «Бегать» самовольно по разным мирам нам не позволено. Но с ними у нас налажен контакт. Многие проводники, переместившись в наш мир, так и остались жить в нём. В том числе и Ургорд. Он живёт в нашей семье более четырехсот лет, как член семьи. Меня он, можно сказать, вырастил. И это было ещё одной причиной, чтобы в ваш мир отправить именно меня: Ургорд мне как заботливый отец, с ним я всегда была в безопасности.
Ургорд на протяжение этих лет объездил всю Россию, собирая образцы почвы, воды, воздуха. В питомниках и ботанических садах он покупал семена и саженцы растений, деревьев — всё то, что давно исчезло с планеты. Даже сумел передать несколько видов животных — детёнышей. Например, в нашем мире не было собак и кошек. Теперь же каждая семья мечтает завести домашнего питомца. Правда, пока для всех это недоступно: этих животных ещё очень мало, и они на особом контроле у нашего государства. Я, конечно, всё это узнала из рассказов Ургорда. Когда он рассказывал о том, как в нашем мире приживаются и начинают расти, давать плоды новые виды растений, деревьев, а у животных, перенесённых Ургордом из вашего мира в наш, появляется потомство, мы радовались, как дети, и были счастливы.
Ваша деревня — очень хорошее место. Просто рай на земле. Очень много образцов почвы, спор грибов, семян лесных ягод, растений было собрано именно в вашем лесу.
И всё шло хорошо, пока я не познакомилась в городе с одним парнем. Это был Марк. Я сразу поняла, что он опасный для нас человек, и прекратила с ним всякое общение. Но он не отставал: стал меня преследовать, подкарауливал после лекций, ждал у общежития. Мы с Ургордом просто не знали, что нам делать. Мы не можем вторгаться в жизнь других людей. Это нам не позволено. Мы даже не можем защитить себя, если это причинит вред кому-то из людей.
Поэтому мы и в деревне старались жить обособленно. Ведь большую часть времени проводили не в том доме, а здесь, где у нас было всё для жизни. А Ургорд, когда я была в городе, вообще зачастую или переходил с образцами в наш мир, или колесил по стране. Нам нельзя было с кем-то тесно сближаться. Это помешало бы нашей миссии.
И вот Марк выяснил, где мы живём, и приехал следом за мной в деревню. В доме я была одна: Ургорд ушёл в Безвременье, чтобы переместиться в наш мир ненадолго — передать собранную им коллекцию минералов и пополнить наши продукты. Я только что его проводила и сама собиралась пойти на остановку. Это было в конце октября в воскресенье, и мне нужно было на следующий день с утра на лекции. Когда я уже выходила из дома, подъехал Марк. Я забежала назад в дом, но закрыться не успела. Он ворвался следом за мной и, схватив, прижал к стене. Вырваться я не сумела — он был сильнее.
Да и что я могла сделать? Причинять вам вред мы не можем — нам это не позволено. Вы — наши предки. Если по нашей вине кто-то лишится жизни, неизвестно, как это отразится на будущем. Может исчезнуть целое поколение людей в нашем мире.
Он утащил меня в другую комнату, бросил на кровать и взял силой. При этом в перерывах, когда ненадолго давал мне передохнуть, прикладывался к бутылке, которую принёс с собой, потом рассказывал о себе.
Он родился на Сахалине в тюремном бараке. Его мать была заключённой, а об отце он ничего не знал. Мать не рассказывала. Свои первые пять лет жизни он провёл в тюрьме за колючей проволокой. Потом мать освободили, но идти им было некуда. Один из охранников, возможно даже, он и был отцом, дал ей адрес своей родственницы. Это была пожилая, больная женщина. Жила тут же — в посёлке рядом с зоной. Приняла она их неприветливо. Мать её боялась и делала всё, что та скажет. А Марка старуха полюбила, проводила с ним много времени, баловала.