До конца моего вынужденного заточения оставалось каких-нибудь полчаса. Дом я уже весь осмотрел. Как и говорил Пашке, ничего интересного здесь не было: поломанная мебель, грязь, пыль, паутина. К шуму сквозняка и сумраку уже начал привыкать: человек я материальный и ни в призраков, ни в какие потусторонние силы не верю. Побродив без дела по комнате, опять уселся на шаткий табурет и незаметно для себя снова углубился в воспоминания…
***
Новый год мы с Ленкой встречали в компании одноклассников. Была у нас внутри класса тусовка из семи человек, включая нас. Пашка, как всегда, пропал ещё на католическое рождество. На звонки — «…вне зоны», дома — «недавно ушёл, не сказал, когда будет». Я, честно, психанул и после тридцатого связаться больше не пытался. Захочет — объявится сам.
На школьный Новогодний бал он тоже не пришёл. После бала мы с Ленкой немного посидели в её дворе, пока не стали замерзать, потом ещё минут пять постояли в подъезде и распрощались. Ленка видела, что я без настроения, но ничего не спрашивала: делала вид, что всё нормально. Домой я шёл злой: думал Новый год встретить вместе с другом в одной компании, с Ксюхой их свести поближе.
Она единственная была без пары и с давних пор влюблена в Пашку, хотя тщательно это скрывала. Ну, мы все тоже делали вид, что ничего не замечаем, но между собой посмеивались. Дело это было безнадёжное: Пашка вообще на девчонок не обращал внимания, и скажи ему кто про Ксюхину влюблённость, удивился бы страшно. Я так думаю, он пока ещё не дорос до каких бы то ни было «амурных» дел. Но попытаться стоило: Ксюха была без пары, и я планировал поработать свахой… хе-хе. Вдруг чего-то, да получится! Она ничё так девчонка, вполне компанейская. Мы в своей тусовке плохих не держали.
Хрен там! Птица обломинго! Пашка так и не объявился, даже с наступающим, гад, не поздравил!
После застолья, ора, танцев и всего прочего, что входит в полный список новогоднего мероприятия, мы пошли всей толпой на ёлку в парк. От выпитого шампанского, от настроения всеобщей любви и дружбы, от особого ощущения первой новогодней ночи в голове лопались воздушные шарики, горели бенгальские огни, и мир вокруг сиял счастьем.
Все наши сразу убежали на горку, а мы с Ленкой спрятались в ледяном домике и… жарко целовались. Я признался ей в любви, и она тоже мне призналась. В её глазах было такое, я не знаю… В её глазах я тогда прочитал согласие… на всё! Такое ощущение у меня было, как будто я и она — мы вместе… Мы пара… Очень близкие люди. Я для неё готов был на что угодно! Хоть в огонь, хоть звезду с неба!
Мы не стали никого дожидаться, взялись за руки и тихо вышли из парка. Пошли, конечно, по домам. Я проводил Лену, у подъезда приобнял и чмокнул в щёку; немного ещё постояли. Потом подождал, пока она зайдёт в квартиру на своём третьем этаже.
Домой вернулся ужасно счастливым! В тот момент мне казалось, что большего счастья и быть не может. Просто нереально!
Второго утром родаки, как и планировали, отчалили в Таиланд на две недели «погреть на солнышке старческие косточки». Ура! Файтинг, дорогие родители!
Меня же оставили на попечение нашей соседки, по совместительству детскому участковому педиатру, Татьяне Кимовне.
Женщиной она была жёсткой, хоть и детский врач. Мои с ней дружили по-соседски, и она лечила меня всё моё счастливое детство. С детьми она никогда не сюсюкала, считая их с трёх лет взрослыми людьми, просто маленького роста. Но это, как она говорила, дело наживное. Татьяна Кимовна сразу предъявила мне регламент наших с ней взаимоотношений: она меня кормит три раза в день — еду оптом забираю сам. Я же слежу за порядком в квартире, не включаю громко музыку, не гуляю позже одиннадцати. Загулы с друзьями и ночёвки вне дома даже не обсуждаются.
Ровно в одиннадцать я должен к ней зайти с пожеланием «спокойной ночи». Никаких звонков по телефону — только лично! За нарушение любого пункта будет полный «аллес-капут» либо «трындец» — выбирай, что больше нравится.
Условия меня более чем устраивали! О, эти наивные одинокие женщины бальзаковского возраста! Это в каком возрасте? Ну, неважно. Я и не собирался нарушать этот «комендантский час». Потому что У МЕНЯ БЫЛА ЛЕНКА!!!
Она пришла ко мне вечером. Я готовился. Шампанское, тортик, фрукты — всё это было; я полдня искал ей подарок. Понятия не имел, что подарить. Мишек, зайчиков и прочую дребедень дарил каждый год. А сейчас хотелось что-то особенное, а что, я никак не мог придумать. Не идти же к Татьяне Кимовне за советом. Она у нас местный Штирлиц — сразу всё просечёт, и начнутся вопросы.
Нет. Не катило. Деньги у меня были: мои личные накопления. Ну, не совсем мои, я пока только учился: накопил понемногу, экономя карманные, родаки на Новый год и на проживание подкинули. В общем, можно было не скупиться. И я решил подарить ей кулончик. В ювелирке присмотрел: в кружке белого золота чёрный эмалевый знак зодиака — лев с изумрудным глазком — у неё день рождения в августе. И тоненькая резная цепочка. Мне это всё оформили в золотистую коробочку, завернули в красную упаковку с розовым бантиком. Я, правда, поморщился: розовый цвет ненавижу. Но мне возразили — девушкам нравится.
Вечером накрыл столик в гостиной: две свечи, хрустальные фужеры, белые розы в вазе, ну и весь остальной набор. Все необходимые «интимные прибамбасы» у меня были: мама предусмотрительно держала в верхнем ящике комода. Переложил к себе в тумбочку. Время приближалось к семи вечера, а Лены не было. Где носит, спрашивается? У меня уже руки вспотели от перенапряжения.
Начинал нервничать. Ведь предлагал встретить — отказалась. Ну я и олень! И чего послушал? Решил идти навстречу. Вышел в прихожую, и тут раздался звонок в дверь. Ждал ведь — а вздрогнул!
«Блин! Блин! Бли-и-ин! Это ж Лена… Моя Ленка! А я мандражирую, как первоклашка в кабинете стоматолога!»
Выдохнул… Пошёл… Открыл дверь. Она мне с порога:
— Почему не спрашиваешь — кто?
«Не, ты щас чё… серьёзно?» — а сам так вежливо:
— П-проходи, раздевайся!
И что вы думаете, было дальше? Она притянула меня к себе за шею и легонько поцеловала в губы… и всё! Мой мандраж сразу закончился!
Я прислонил Лену к стене, вдохнул одуряющий запах от шеи, волос и… покатилась душа в рай! Целовал, целовал, целовал… Ушко, за ушком, шею, глаза, щёки, прохладные от мороза, и губы. Мягкие, сладкие, податливые. Накрывал своими её полураскрытый рот и… пил, пил, пил её дыхание. Еле оторвались, задыхаясь.
И тут увидел, что она ещё в шубке и сапогах. Шапка давно валялась на полу. Я смущённо чмокнул Лену в нос и помог раздеться. Лена первая прошла в гостиную и, увидев мои приготовления, рассмеялась:
— Это всё нам одним или ещё кто-то будет?
Я стоял как дурак, засунув руки в карманы джинсов, пожал плечами:
— Ждал тебя!
Подошёл к столику, вытащил из пустой вазы цветы, протянул Лене:
— С Новым годом!
Она уткнулась носом в бутон (так делают все женщины), а потом приподнялась на носочки и поцеловала меня в щёку.
— Спасибо. Тебя тоже… с Новым годом! Возьми шампанское, бокалы и пойдём. На ночь есть вредно.
Вот такая у меня моя Ленка! Без ломания, без выпендрёжа… Просто взяла меня за руку и увела за собой.
У меня уже был сексуальный опыт: встречался с девушкой на десять лет старше себя. Она, как мама-утка утёнка, учила меня «плавать». И я ей за это благодарен, хотя встречались мы совсем недолго: я для неё был «зелёный». Но я не в обиде: основы теперь знал не только в теории. Но всё равно время от времени по телу проходил озноб при мысли, что со мной моя Лена, что это её первый раз, и я должен с честью выдержать «экзамен» — не осрамиться и постараться не сильно её мучить. Хотя сам понятия не имел, как всё пройдёт, и очень волновался.
Мы зашли в комнату, я поставил шампанское и бокалы на тумбочку и, повернувшись, остановился. Мы молча смотрели друг на друга. Лена была в светлой блузке, которая очень ей шла, и голубых узких джинсах, подчёркивающих стройные ноги, неширокие, но и не узкие бёдра — такие, как надо. Даже в джинсах Лена была очень женственна. А сейчас она мне казалась особенно красива, просто божественно хороша!