— Это ничего, это пройдет. Завари-ка, Бонина, бузинного цвету — вот, я принесла немного. Выпьет с медом и согреется. Надо ему хорошенько согреться, пропотеть — сразу полегчает. Со мной так сто раз бывало, а я вот она, слава богу.
Илия выпил горячий отвар, растерли его розовым уксусом, чтоб «кровь освежить». После этих процедур он заявил, что ему «решительно лучше». Будто заново родился!
— Я же говорила — пройдет, — подбодрила его Анзуля, исполненная веры в свои лекарства.
Она еще посидела, поболтала, но Илия — впервые в жизни! — повел себя с гостьей невежливо: захрапел в ее присутствии, да так, что стекла задребезжали. Уходя, Анзуля тихо сказала подруге:
— Пускай спит. Теперь уж наверняка пропотеет. А не станет лучше — посылай завтра за врачом.
— Даже так? — встревожилась Бонина.
— Если не станет лучше! Да и что тут ужасного — позвать врача? Придет, простукает Илию, промямлит своим гнусавым голосом: «Moglo bi se i ne bi se moglo…»[47] — и уйдет… Впрочем, какой он ни на есть, а все польза от него. По крайней мере, сердце свое успокоишь, что доктора звала.
— Хорошенькое утешение! — покачала головой Бонина. — Вижу, не нравится тебе что-то… Уж лучше прямо скажи, что ему плохо… Вижу я, догадываюсь, и думается мне…
— Пожалуйста, ничего не думай! — твердым тоном оборвала ее Анзуля.
Однако ушла она обеспокоенная. Дома позвала сына и призналась ему:
— Неважны дела у дяди Илии. Заснул, когда я с ним сидела. И озноб этот не без причины. Не могу отделаться от мысли, что он серьезно занемог. Как покончишь с делами, сходи к Зорковичам, как там Илия…
— Почему же не вызовут доктора? — недоуменно спросил Нико.
— Я только упомянула о враче, как Бонина уже затряслась от страха. Но она позовет, если Илии не станет лучше.
— Тогда я просто сам доктора приведу.
— Сперва все-таки загляни к ним, а уж тогда осторожненько… Знаешь ведь, какая тетя Бонина чудачка.
— Какая бы ни была, раз надо, значит, надо.
Нико отправился к Зорковичам и нашел хозяйку в большой тревоге: Илия лежит, как спиленный дуб, лицо красное, глаза блестят…
— А, наш Нико! Хе-хе, приятный гость. Садись, садись, милый дружок. Прости, что я так, да вот женщины выдумали, будто я болен. Ну что ж, надо уважить их, покориться, раз они себе в голову вбили… Чем тебя угостить? Персиков хочешь? В такую жару персик — хорошо… Жажду утоляет…
Илия пошевелил сухими губами, как рыба, выброшенная на берег.
— О чем ты толкуешь, Илия! Персики давно отошли, — возразила Бонина.
— А, правда, правда. Видишь, я и забыл, что их обобрал у нас этот негодник Лука Перин. Но погоди, я его как-нибудь поймаю…
Эти слова перепугали всех. Лука Перин никак не может иметь какого бы то ни было отношения к персикам, потому как совершенно слеп и редко покидает свою завалинку…
Но Нико своего испуга не показал. Приблизившись к больному, он спросил:
— А вы, что бы вы съели сейчас?
— Сейчас ничего. А вот поужинать — поужинаю! Мясо на вертеле, братец, и мертвого поднимет!
— Я тоже его люблю, — поддакнул Нико.
— Ты правда хочешь? — обрадовалась Бонина.
— Конечно. Только сначала накорми детей. Знаешь, у них ведь терпения нет…
Бонина ушла на кухню готовить заказанный ужин. Вряд ли когда за Илией ухаживали так охотно! А он еле проглотил две ложки супу и взял кусок жареного мяса. Жевал, жевал, перекладывал то за одну щеку, то за другую и, наконец, заявил:
— Милая Бонина, мясо это совершенно безвкусно. Прости, но оно мне в горло не лезет. Мясники, негодяи, просто издеваются. А во время сбора винограда они должны были бы поставлять самое лучшее…
Илия то оживленно беседовал с Нико, то вдруг задумывался, отдыхал. Когда Нико собрался восвояси, Бонина проводила его до дверей.
— Ну как, по-твоему? Как ты его находишь?
— Я уверен, что тут нужен доктор. И как можно скорее. Видите, он уже заговаривается… Неладно дело.
— Ах, Нико! Что же это с ним? Утром еще совсем был здоров, и вот на тебе…
— Может, это и пустяки. В сущности, что тут может быть? Видно, что боли у него нет. Но все-таки надо сделать так, как велит долг. Я могу привести врача, если вы не возражаете.
— Делай, как знаешь. Что я могу, несчастная? Хоть бы дети все дома были, если что…
— Ох, тетя Бонина! Что вам в голову приходит! Я думаю — хорошо бы мама подготовила дядю к приходу врача…
— Все, что ты считаешь нужным… Видишь, в каком я состоянии! Никого у меня нет, кроме вас…
Она заплакала, тяжело вздыхая. Да и Нико нелегко: горе этой женщины трогает его до глубины души. Надвинув шляпу на брови, он побежал за доктором, разряжая свое смятение ворчаньем: