Три — сплошная череда дней, которые слились в одну общую картину, как будто фотограф настроил свою камеру на очень большую выдержку, и получилось отражение множества бликов и огней, движений и событий, которые остались на фотокарточке в виде непонятных пятен.
Четыре — я дома.
Бегу к себе, аккуратно прикрываю дверь, вмиг оказываюсь у окна и понимаю — что-то не так.
========== Второй год ==========
Комментарий к Второй год
«Разглашение тайны происхождения и существования магического общества категорически запрещено. Случаи, в которых тайна происхождения и существования магического общества может быть разглашена, перечислены Статуте о Секретности, и список является окончательным».
Я тешила себя мыслью, что Гермиона уехала на отдых, но уже успел закончиться обмен впечатлениями с одноклассниками; деревенский загар начинал сходить; деревья постепенно прощались со своими листьями, и я старательно выводила дату на полях тетради — двадцатое сентября, а её всё не было.
Четырнадцатый дом пустовал.
Лишь совсем редко мимо проносились совы, скрываясь на заднем дворе, и почтальон исправно оставлял в стареньком ящике почту.
Гермиона не возвращалась, Драко тем более не появлялся, и мне было почти одиноко без них двоих.
Когда тебе двенадцать — воображение работает без остановки. Каждую ночь после прощального взгляда на четырнадцатый дом я обдумывала возможные варианты случившегося. Безграничный полет фантазии: от простого переезда — и от этой мысли становилось грустно — до страшной аварии, которая случилась с Гермионой или с кем-то из её родных, не оставившей ей выбор, кроме как провести месяцы в больнице. Иногда я придумывала, что она направилась навестить родителей, или бросила всё и уехала покорять другие страны, или отправилась на учебу в лучшие колледжи мира.
Она ведь была умной.
Умной и красивой, целеустремленной и уверенной в себе — именно такой представала Гермиона Грейнджер в моем воображении. Я была склонна идеализировать её, а если в какой-то момент не могла выдумать новые качества, которыми она должна обладать, сочиняла что-нибудь о её жизни, размышляла, когда у неё или у Драко дни рождения, какие их любимые цвета, напитки, еда, чем они увлекались и чем занимались, когда не были заперты в четырёх стенах четырнадцатого дома.
Собственные истории о них так захватили меня, что я попросту забыла удивиться и обрадоваться, когда она всё-таки вернулась домой, как будто и не было долгих месяцев разлуки.
Её разлуки с домом, моей — с ней.
***
Октябрь обрушился на нас нескончаемыми ливнями. Мокрые листья грязного цвета разлетались по всей улице, путаясь под ногами и скрывая желто-зелёную траву. Я нехотя просыпалась, осознавая, что светлеет всё позже, выходила из дома, когда фонари ещё не погасли, а возвращалась, когда они уже горели.
Отец много работал, и мать по вечерам старалась радовать нас угощениями или весёлыми историями, призывая оставаться за столом как можно дольше, но проходило время, папа тянулся за газетой или книгой, а я вежливо благодарила за ужин и поднималась к себе, занимая привычное место у окна.
Я ждала Драко.
Я ни за что не допускала мысли, что он закончил работать с Гермионой и удалился в неизвестном направлении. Мне казалось, что у них не может быть всё так просто. Я придумывала командировки, несчастные случаи, неотложные дела, но втайне боялась, что они всего лишь поссорились.
Снова.
С криком, слезами, возможно, ударами — наверное, тогда я пересмотрела глупых подростковых фильмов или начиталась брошюрок о семейной ругани, но страх не отпускал, ведь Драко все не приходил.
***
Я хорошо помню тот субботний вечер: днём прошел дождь, и асфальт всё еще оставался влажным и был покрыт крупными лужами, отражающими небо, деревья, машущие друг другу ветвями, и невысокие дома. Медленно прогуливаясь, я раздумывала о том, что, скорее всего, это был последний вечер, который я могла провести вот так: наслаждаясь свежестью и прохладой улицы, наедине со своими мыслями. Позже мама перестанет отпускать меня, а зимой так вообще постарается запереть в комнате — чего не сделаешь, чтобы любимое чадо ненароком не подхватило какую-нибудь заразу.
Перед крупной дорогой, куда выходила наша петляющая улочка, я развернулась и, перейдя на другую сторону, направилась обратно. Блуждая взглядом вокруг, я автоматически замечала таблички с номерами домов: двадцатый, восемнадцатый, шестнадцатый, четырнадцатый…Четырнадцатый?
Я застыла и резко повернулась к дому, по привычке заглядывая в окно и ловя себя на мысли, что именно на этом месте долгие секунды нерешительно простаивал в прошлом году Драко перед тем, как войти.
В окне едва заметно колыхалась занавеска — была открыта форточка, — но что было за ней, я сказать не могла. Казалось, что Гермионы нет дома — возможно, опять уехала или просто отошла ненадолго по делам. Я постаралась убедить себя, что мне всё равно, но именно в тот момент, когда я с огромным усилием воли была готова отвести взгляд, на втором этаже показалось серебристое свечение. Как бы ненормально это не звучало, я знала, что это не был верхний свет или даже ночник — они были скорее желтоватыми, когда загорались, бликуя на стенах или подсвечивая силуэты мебели, проступающие сквозь плотную ткань шторы.
Тут было не так.
Сквозь тонкие щели во все стороны разливалось сияние, как туман, окутывающее дом. Я приоткрыла рот от удивления и восхищения — на фоне темного неба с постепенно зажигающимися звездами дом Гермионы смотрелся как оплот чего-то невообразимого, неописуемого и более всего напоминающего настоящую магию.
***
Драко пришел по первому снегу.
За ночь улицы замело ужасно да к тому же подморозило так, что люди, уныло выползавшие из домов, надолго застревали, чистя свои автомобили. Стекла заиндевели и, проснувшись, я долго и старательно пыхтела над ними, отогревая дыханием.
Когда Драко спозаранку появился у четырнадцатого дома, я как раз терла стекло пальцем и, увидев Малфоя, на секунду подумала, что это мираж: так нереально смотрелась его темная худощавая фигура на фоне ослепительно белой улицы. Снег слегка припорошил его голову, на бледной коже проступили едва заметные красноватые пятна — реакция на холод, а глаза всю дорогу щурились от яркого света. Он был одновременно похож и не похож на себя прежнего — то ли действительно изменился за долгих шесть месяцев, то ли я подзабыла, как он выглядел раньше.
Мимо Малфоя прошел мужчина, слегка задев его плечом, и Драко скривился — я заметила, что он брезгливо отряхнул край пальто и поспешил к четырнадцатому дому.
Я продолжала жадно следить за ним до самой двери, признаваясь со всей искренностью, что скучала по одному его виду.
***
Я снова видела его! Снова видела сияние!
Теперь это произошло на первом этаже — там занавески потоньше, и было прекрасно видно, что источник света находился в центре комнаты, но разобраться в его очертаниях я так и не смогла.
Малфой, кстати, тоже был там.
Правда, ушел сразу после того, как выключился этот странный свет.
***
За три недели до Рождества Драко снова пришёл не с пустыми руками — я обрадовалась тому, что это хоть ненадолго удержит их в четырнадцатом доме.
А вот Гермиона, которая уже на следующий день могла похвастаться тем, что просмотрела все бумаги трижды, кажется, была разочарована.
***
Семнадцатого декабря я сделала гигантский шаг к пониманию всего, касающегося четырнадцатого дома. Я не только решила головоломку с сиянием, но и поняла, чем конкретно занимались Малфой и Грейнджер — по крайней мере тогда я со всей уверенностью могла заявить об этом.
Все началось с небольшого серебряного облачка — что-то вроде тумана, как и раньше. Я лишь скользнула взглядом по гостевой Гермионы, когда заметила его.
И тут же растерянно застыла.
Туман сгущался, в нем появлялись голубые и белые жилки, и дымка несомненно принимала какую-то форму. В окне показался Драко и окликнул Гермиону — они оба молча замерли, оглядывая образующийся силуэт.