Именно Джина научила меня наслаждаться едой и с благоговением относиться к кулинарному искусству. Много счастливых часов я провела возле нее, пока она учила меня готовить сдобное тесто или взбивать белки, в то время как Мин, которую все это интересовало мало, читала нам вслух любовные романы, до которых Джина была большая охотница. Характер у Джины был поистине золотой — она никогда не сердилась, если Мин отпускала ехидные замечания в адрес главных героев. Вместо того чтобы ругаться, она хохотала еще громче нас, счастливая оттого, что мы обе ее любим. Часто мы валялись на жестком лоскутном коврике, окружив себя кошками, и слушали рассказы Джины о тех временах, когда она еще молоденькой девушкой служила горничной в огромном палаццо. Котята выросли, часть из них раздали по знакомым, вместо них появились другие, которых мы ласкали и баловали точно так же, как прежних. Ей-богу, я с трудом представляю себе, кто бы еще мог лучше заменить мне семью, чем леди Барт с Джиной.
Был недолгий период, когда мать навещала меня достаточно часто — длился он шесть лет. В то время в любовниках ее ходил один грек с совершенно непроизносимым для английского языка именем, которого все поэтому называли просто Поппи. Это был смуглый низкорослый толстяк с прямыми, словно стрелки часов, усиками и маслянисто-черными волосами. Миндалевидные, навыкате глаза его, словно подернутые влагой, либо искрились смехом, либо казались томными. Поппи был удивительным человеком. Начать с того, что он единственный среди любовников моей матери проявлял ко мне искренний интерес.
Поппи много читал мне вслух, его темные, похожие на маслины глаза влажно сияли, а голос дрожал и прерывался от сочувствия к Уродливому Утенку и несчастной Девочке-со-спичками. Вороную Красавицу [2] мы так и не дочитали до конца — у матери лопнуло терпение, и она швырнула книжку в огонь. Она сказала, что это все равно, что жить в одном доме с двумя до омерзения сентиментальными алкоголиками. И добавила, что мечтает хотя бы полчаса провести спокойно, без того, чтобы кто-то хлюпал носом у нее над ухом, оплакивая Бедного Рыжика. Честно говоря, сильно подозреваю, что Поппи не меньше меня радовался, что избавлен от необходимости читать дальше.
Именно Поппи всегда помнил о моем дне рождения и неизменно напоминал об этом матери. На мой седьмой день рождения он устроил для меня настоящий праздник у себя в студии, даже собственноручно испек покрытый голубой глазурью торт.
По-моему, последний раз я видела Поппи, когда мне было лет двенадцать. В тот день в школе ставили какую-то пьесу — если мне не изменяет память, это были избранные произведения Шекспира. Мне была поручена роль Гамлета — может, потому, что для своего возраста я была достаточно рослой, а может, благодаря тому, что я обладала завидной памятью и к тому же неплохо играла. Сама я считала, что черный камзол делает меня неотразимой, и просто упивалась счастьем — до тех пор, пока не увидела мать вместе с Поппи. Одетая во все черное, мать выглядела на удивление чинно. А Поппи… в своем парадном костюме и жилете, с вытканными на нем огненно-красными маками, он приковывал к себе недоуменные взгляды. На фоне облаченных в черное отцов моих одноклассниц бедняга казался особенно толстым и смешным. Краем глаза я заметила, как Валери де ла Map и Сьюзан Дарфорд перемигнулись и прыснули смехом у него за спиной, и покраснела от стыда.
Увидев меня, Поппи радостно протянул ко мне руки. Я почувствовала, как взгляды всех, кто был в комнате, устремились ко мне. В эту минуту я с радостью отдала бы десять… нет, двадцать лет жизни, чтобы провалиться сквозь землю. Подставив ему багровую от смущения щеку, я отвернулась, делая вид, что не слышу, что он говорит. Несмотря на все его попытки развеселить меня, я смущалась все больше. Воспользовавшись первым же подходящим случаем, я пролепетала, что у меня, дескать, болит голова, и сбежала. Укрывшись в спальне, я уткнулась в подушку и дала волю слезам. Я была вне себя от ярости и возмущения. Захлебываясь рыданиями, я молилась о том, чтобы на обратном пути они попали в аварию и оба погибли. Сейчас мне стыдно вспоминать об этом, но тогда я действительно этого хотела.
2
«Вороная Красавица, Автобиография Лошади» (Black Horse, An Autobiography of the Horse) — известный роман Энн Сьюэлл.