Услышав голос Кныша, Мастаев осторожно прошел в небольшую комнату, где прежде не бывал: во всю длину стены окно, за стеклом видны Кныш и Самохвалов, а звук, словно они здесь.
— Ты, кадровый офицер, — кричит Кныш, — пьяница! Я сколько раз за тебя ручаюсь, а ты вновь в бутылку! Вновь опоздал! Дрянь! — и следом несусветный мат, так что и Мастаев испугался, быстренько покинул укромное место, постоял в фойе пару минут и ровно в десять поднялся на второй этаж в сектор «Гласности. Демократии. Свободы», а там уже Кныш за столом сидит, курит, глядит исподлобья:
— Мастаев, — голос Кныша не узнать, рычит, — еще раз не туда нос сунешь — в расход. Понял? И молчать! — Кныш встал, прошелся по комнате и уже более мягким голосом: — Богатеи будут взятки совать, — он испытующе посмотрел на Мастаева. — Свобода! — развел он руками. — Так что это тоже тебе решать. И последнее: будет много нового, любопытного. Не удивляйся, мы растем, и работы очень много.
Работы у Мастаева оказалось, действительно, много. И все, как предсказывал Кныш, очень любопытно. Прежде всего то, что в депутаты подались почти все жильцы «Образцового дома», в том числе и сам Кныш, и его жена. У каждого кандидата своя предвыборная программа. И когда твердо выяснилось, что Мастаев взяток не берет, кандидаты вынуждены были пойти в народ. И сколько полезных дел они сделали еще до выборов в надежде получить голоса. Так, Дибиров пару месяцев вообще не пил, каждый день встречи с избирателями, сам подтянулся, и обществу польза: для трех школ купил музыкальное оборудование (жена подсказала). Премьер Бааев не так богат, но он воспользовался бюджетом: направил деньги на детские сады и дом престарелых.
Пожалуй, больше всех выложился Якубов: бесплатный концерт; в каждую квартиру продуктовый набор: колбаса, сыр, водка; купил две мусороуборочные машины для города и обещает всеобщее благоденствие после его избрания.
Кныш тоже не остался в стороне: его предвыборный упор на пенсионеров, он клеймит отщепенцев компартии, воспевает «Интернационал», вручает грамоты и другие награды СССР, обещает уничтожить мировой империализм и его главу США.
Это, действительно, были выборы, нешуточная борьба, задействованы все и всё, словно люди знают, что от этих выборов зависит их будущее. На одно место более десятка претендентов, поэтому оживились все слои общества, и это все проявилось в день голосования — с утра очереди к урнам, на участках многолюдно, представители каждого претендента ревностно следят за порядком, и никакая милиция не нужна.
Для подведения итогов голосования дана неделя, но Мастаев к утру уже подготовил предварительный протокол.
— 98 процентов проголосовавших! — читает Кныш протокол. — Удивительная активность масс! Да, сознательность, сплоченность высокие! Люди ждут перемен. А ведь из «Образцового дома» никто не прошел. Не любят нас люди.
— Может, я вам немного цифры подправлю? — не без сарказма предлагает Мастаев.
— Не хами!.. Смеется тот, кто смеется последним. И вообще, ты-то чему радуешься?
— Радуюсь свободе, демократии!
— Получишь хаос, анархию и бардак!
«В старом капиталистическом обществе дисциплину над трудящимися осуществлял капитал постоянной угрозой голода» (Ленин).[31]
Этот плакат в фойе Дома политпросвещения Мастаев раньше либо не замечал, либо его только что повесили. В любом случае эти лозунги теперь его не интересовали. Потому что он явился сюда на сей раз в несколько ином качестве — по крайней мере выборы более не намечаются, народ вроде определился, да и пригласил его Кныш не специальным уведомлением, а лично позвонил.
— Понимаешь, Мастаев, — почти дружески говорил Кныш. — Ну, понятно, дуру-жену не избрали, не избрали остальных толстосумов и партократов из «Образцового дома». Ну а я, я ведь потомственный пролетарий, военный, взятки не брал и ничем не запятнан. А меня не избрали. Свои же, русские пенсионеры не избрали. Зато теперь пакуют баулы, готовятся бежать.
— А зачем бежать? — удивился Мастаев.
— А затем, что вы, чеченцы, оборзели. Все посты забрали.
— Так выбрал народ. Ни одной подтасовки, вы это знаете.