Маша ломала голову до тех пор, пока ей не пришла в голову простейшая отгадка: да это никакая не тень! Это всего-навсего дефект старой пленки и старого фото, который даже оцифровка не смогла устранить!
Она положила листок на тумбочку рядом с кроватью, погасила свет, погладила Маську, который со счастливым мурлыканьем занял свое место и выключил моторчик, ибо немедленно уснул, – и закрыла глаза.
К Маше сон, впрочем, подступил не сразу. Сначала она размышляла о том, что вообще-то в Завитую можно и в заброшенную съездить! Электричкой до Киселихи, потом через лес три версты или километра, кому как больше нравится, дорогу она отлично помнит. Замечательная прогулка может получиться!
С этой мыслью Маша уснула – и немедленно на нее глянули черные, провалившиеся, окруженные тенями, измученные глаза человека в красной рубахе, потемневшей на груди от крови, шевельнулись его бледные, сухие губы, изронив чуть слышный шепот:
– Меня зовут Иван Горностай. Помоги! Только ты меня спасти можешь. Только ты!
Она немедленно проснулась с тоской, жалостью – и в то же время со странным чувством восторга. Никто и никогда не говорил Маше Мироновой – мол, только ты… Жаль, что это было во сне, вдобавок посвященном какому-то далекому-предалекому прошлому!
Еще больше было жаль, что проснулась. Кто знает, вдруг она бы и в самом деле спасла загадочного Ивана Горностая и он еще что-нибудь сказал бы Маше – такое же хорошее и книжно-романтичное…
Убеждение в том, что девушке спасать мужчину неприлично, улетучилось в неведомые дали. Сейчас Маша о своих прежних принципах даже не вспомнила!
Забегая вперед, следует сказать, что и не вспоминала больше никогда…
Она крепко стиснула веки – и снова уснула, правда, виделась все какая-то серая муть, и лишь под утро приснилась ей та самая фотография деда и бабки, которую она рассматривала перед сном: фотография со странным пятном.
Однако на сей раз это было никакое не пятно, а в самом деле тень женщины, причем она вдруг поднялась с земли, усмехнулась Маше серым лицом из-под низко надвинутого серого платка, проворчала сердито: «Ты везде пройдешь, ты кого хошь спасешь, дури у тебя хватит!» – и снова распростерлась на земле: тень не тень, пятно не пятно…
Жутковато это выглядело, жутковато, прямо скажем, однако Маша подскочила в постели, чувствуя не страх, а такую тревогу, какой никогда в жизни не испытывала.
– Глупости, – безапелляционно выпалила она, глядя в зеркало на свою невыспавшуюся, блеклую физиономию и всклокоченные волосы. – Глу-пос-ти! Это только сон, причем совершенно не осознанный! И нечего мне тут «Вечное сияние чистого разума» [2] устраивать!
Сияние не сияние, чистого разума или грязного, осознанное это было сновидение или нет, не суть важно: Маша не могла не признать, что жизнь ее благодаря трем этим снам наполнилась новым смыслом. Они как бы вырвали ее из скучного бытовизма, а уж желание съездить в Завитую теперь не давало ей покоя.
«Может быть, родовая память пробудилась? – размышляла Маша. – Какая же я была дура, что ни о чем не расспрашивала ни бабушку, ни деда, ни маму с папой: жила одним днем, будто цветок, который при дороге вырос и в любую минуту может быть сорван ветром и унесен невесть куда!»
Самоедство такого рода всегда оказывало на нее благотворное влияние, вот и сейчас решение отправиться в Завитую окончательно окрепло.
Завтра суббота, выходной день. Электрички идут в нужном Маше направлении каждый час. До Линды ехать около часа, потом час на дорогу.
Добраться в Завитую – если в деревне и правда полная разруха, вздохнуть с сожалением, перекусить и топать обратно.
Если жизнь в деревне все же теплится, а сплошные заросли травищи существуют только в Жукином буйном воображении (почему-то Машу не оставляло ощущение, что друг детства все же поднаврал!), можно и задержаться. Поговорить с какой-нибудь старушечкой, которая помнит бабку с дедом, а может, и родителей Машиных, а может, и ее саму! Конечно, сделать побольше снимков. И, соприкоснувшись с историческими корнями, отправиться в обратный путь, чтобы вечером же позвонить тете Юле и рассказать ей о поездке на родимую сторонку!
2
Осознанное сновидение – некое пограничное состояние сознания, когда человек понимает, что видит сон, и может так или иначе управлять его содержанием. «Вечное сияние чистого разума» – художественный фильм, герой которого управляет своим сновидением.