– А все же я останусь! Ни о чем не волнуйтесь, не хлопочите. Только позвольте мне есть то, что едите сами, и я поживу здесь какое-то время.
Юань сел за стол в этой простой комнате, осмотрелся, увидел прислоненные к стене плуг и борону, нанизанные на веревку красные перцы под потолком, пару вяленых птиц и связку лука, и все это было ему внове и пришлось по душе.
Вдруг он проголодался, и чесночный хлеб, который ели старики, показался ему очень аппетитным, и он сказал:
– Я голоден. Дай-ка мне что-нибудь поесть, добрая женщина.
Тогда старуха закричала:
– Да чем же я накормлю такого знатного господина? Сперва мне надо зарезать одну из четырех наших кур, а сейчас у меня есть только этот скверный хлеб, даже не из пшеничной муки!
– Вот и славно, вот и славно, – благодушно отвечал Юань. – Мне здесь все по душе.
Наконец старуха, все еще мучась сомнениями, принесла ему свежеиспеченный хлеб: полоску теста, обернутую вокруг чесночного стебля. Однако ей показалось, что этого мало, и она отыскала в чулане кусочек рыбы, засоленной осенью и припасенной на черный день, и эту рыбу она подала Юаню вместо лакомства. Тот все съел, и грубая эта пища показалась ему очень вкусной – вкуснее всего, что он ел прежде, – потому что он ел ее, став свободным человеком.
Перекусив, Юань неожиданно устал, хотя прежде не замечал усталости. Он поднялся из-за стола и спросил:
– Где тут можно лечь? Я хотел бы немного поспать.
Старик ответил:
– Здесь есть одна пустая комната, которой мы почти не пользуемся. Раньше это была комната вашего деда, а потом – его третьей жены. Все мы очень ее любили, она была такая благочестивая, что в конце концов стала монахиней. В той комнате стоит кровать, на которой вы можете отдохнуть.
Он толкнул деревянную дверь в стене, и Юань увидел маленькую темную комнатушку с крохотной квадратной дыркой вместо окна, затянутой белой бумагой, – тихую и пустую комнату. Он вошел в нее, затворил за собой дверь и впервые в своей тщательно охраняемой жизни почувствовал, что будет спать один, действительно один, и одиночество это было ему в радость.
Однако, когда Юань встал посреди этой темной комнаты с глинобитными стенами, он вдруг ощутил в ней явственное присутствие какой-то другой, старой жизни, которая по-прежнему здесь витала. Он озадаченно осмотрелся. Такой простой комнаты ему видеть еще не приходилось: кровать с посконным пологом, некрашеный стол и подле него скамья, пол – утоптанная земля с углублениями у кровати и двери, оставленными множеством ног. Кроме Юаня в комнате никого не было, однако он ощутил присутствие духа – земного, могучего, непостижимого для него… А в следующий миг дух исчез. Юань опять остался один. Он улыбнулся и понял, что немедленно должен лечь спать: глаза закрывались сами собой. Он подошел к широкой деревенской кровати, раздернул полог и рухнул на ложе, и закутался в старое лоскутное одеяло в голубой цветочек, лежавшее свернутым у внутренней стены. Тотчас же он заснул и так отдыхал в полной тишине древнего дома.
Когда Юань наконец проснулся, была ночь. Он сел в темноте, быстро раздвинул полог и осмотрелся. Даже квадрат бледного света в стене померк, и в комнате стоял мягкий тихий мрак. Юань лег обратно. Так отдыхать ему еще не приходилось: он с радостью заметил, что рядом нет даже слуги, дожидающегося его пробуждения. В такой час он больше ни о чем думать не мог, только об этой славной тишине. Ее не нарушал ни единый звук: не храпел под окнами, ворочаясь во сне, верзила-часовой, не цокали по мощеному двору копыта лошадей, не визжал выхватываемый из ножен меч. Ничего, кроме приятнейшей тишины.
И вдруг в этой тишине все же раздался звук. Юань услышал, как в соседней комнате ходят и перешептываются люди. Он повернулся на другой бок и сквозь полог поглядел на криво висевшую некрашеную дверь. Она медленно приоткрылась, затем отворилась шире. В луче света от свечи он увидел голову. Потом эта голова втянулась обратно, и в комнату заглянула другая, а под ней было еще несколько. Юань пошевелился в кровати, чтобы та скрипнула, и дверь тут же затворилась, тихо и быстро, и в комнате вновь стало темно.
Теперь Юаню было не уснуть. Он лежал и гадал, неужели отец успел обнаружить его убежище и послать кого-то за ним. Подумав так, он сразу решил, что ни за что не встанет. Но и лежать спокойно он не мог, его переполняло нетерпеливое недоумение. Потом он вдруг вспомнил про своего коня, которого привязал к иве возле гумна. Ведь он совсем забыл поручить старику завести его в стойло и покормить! Должно быть, он так и стоит там, привязанный. Юань тотчас поднялся с кровати, поскольку в этом отношении он был мягче сердцем, чем большинство мужчин. В комнате теперь было холодно, и он потуже запахнул свой халат из овчины, потом нашел башмаки, сунул в них ноги, ощупью добрался до двери, отворил ее и вышел.