Он сделал паузу, не уверенный в том, что сделал хоть один вдох, пока говорил все это.
— Мне просто нужно немного времени, чтобы составить план. Что скажешь? — Он не был уверен, что его поток сознания имел хоть какой-то смысл.
Кейша ответила не сразу. Она гладила Данте по голове, с отстраненным взглядом обдумывая предложение Ньюта. Он, конечно же, думал о парне с сальными волосами у входа в Центральную Зону. Джонси. Он казался почти фанатичным в своем желании защитить его. Ньют планировал принять его предложение. Он подождал, пока Кейша ответит. Наконец она ответила.
— Почему ты хочешь сделать это для меня? — спросила она, на мгновение утратив свою жесткую манеру поведения. — Кроме того, что выбраться отсюда будет не так просто, как ты говоришь, какой тебе от этого смысл?
— Это не может быть сложнее, чем твоя попытка купить себе дорогу, а потом пробраться обратно с дочерью. К тому же, идти в одиночку? Весь этот план вызывает у меня тошнотворное чувство внутри. Я сомневаюсь, что Данте когда-нибудь увидит тебя снова.
Кейша вздохнула.
— Я сказала, не считая всего этого. Какой тебе от этого смысл?
Ньют встал и надел свой рюкзак, ведя себя так, словно она уже приняла решение.
— Мне нужно для чего-то жить. Мне нужна цель. Мне нужно добиться чего-то хорошего, пока я не сошел с ума. И я хочу помочь Данте. И тебе, — он действительно был совершенно искренен. — И я хочу познакомиться с твоей дочерью, узнать, такая ли Джеки упрямая, как ее мама.
Кейша смахнула слезу.
— А ты хитрый сукин сын, не так ли?
— Не знаю, что это значит, но ладно, — он протянул руку, и она взяла её, осторожно поднимаясь на ноги, придерживая Данте на бедре.
— Спасибо, — тихо сказала она. — Я согласна.
Глава двенадцатая
Лучшим результатом их махинаций за день стал большой мешок с едой, по крайней мере половина из которой была съедобной. И еще один мешок был закопан в грязи за хижиной. Ньют намеревался забрать свою одежду и дневник до захода солнца, но сначала ему хотелось чего-нибудь поесть. Они с Кейшей покопались в холщовом мешке.
Ньют поднял банку готового чили. Этикетка выцвела, срок годности истёк, но какая теперь разница? В апокалипсисе не до привередливости. Он хотел чили. Очень хотел.
— Вот, — провозгласил он. — Наш ужин. Только скажи, что пока ты обчищала пол-района, ты прихватила и открывашку.
— Не понадобилось, умник. У меня есть этот навороченный складник с тысячью и одной функцией. Можешь верить или нет, но там даже нож есть!
Она самодовольно хихикнула, явно гордясь своей шуткой. Ньюту нравилось это видеть.
— А в этом волшебном складнике ещё и спички водятся? — поинтересовался он. — Я, конечно, готов хлебать чили холодным, но если разогреем — буду счастливейшим Ньютом на свете.
— Нет, но есть огниво. Если скажешь, что не умеешь им пользоваться — считай, мы незнакомы. Разве ты в нашем мире не научился добывать огонь без спичек?
— Эээ, ну конечно умею, — буркнул он. На самом деле не умел. В Глэйде всегда были спички.
— Отлично. Давай соберём хворост. Я умираю с голоду.
Позже той ночью, после того как он закончил писать в своем дневнике, и спустя долгое время после захода солнца Ньют лежал, свернувшись калачиком, в том же углу, где он спал накануне - казалось, будто это было миллион лет назад. Везде было темно и тихо. В основном тихо. Снаружи стрекотали сверчки, а Кейша снова начала успокаивающе похрапывать со звуком, схожим с шумом океана. Данте тоже тихонько сопел; Ньют мог почти поверить, что на другом конце комнаты спит маленький щенок. Чувство усталости накатило на него, как потопляющая волна.
Во что он ввязался? Он не жалел о том, что сделал, о том, что обещал Кейше. На самом деле, он содрогался при мысли о том, что не сделал бы этого. В его голове все время прокручивались кроличьи норы с альтернативными концовками событий этого дня. Струсил. Кейша сказала "нет". Не успел вовремя добраться до Кейши, пока она не попыталась подкупить охранников. Конечно, день мог пойти по сотне катастрофических путей – Дом шизов, апокалипсис, все такое. Но они были живы, и у них была цель. Он чувствовал себя хорошо.
Но это не означало, что он не нервничал. Чертовски нервничал.
Но всё же нервничал в хорошем смысле.
Когда он написал Томасу и остальным в Берге ту отрывистую, бессердечную записку, в которой сообщил им, что собирается жить с другими шизами, он думал, что у него есть план. Вот идиот. Как Минхо всегда называл идиотов? Кланкоголовый. Таким был и всегда будет Ньют.