— Ньют, чувак! — Кто-то толкнул его в плечо.
Он обернулся.
Джонси стоял там с двумя охранниками-иммуняками - невысоким толстяком и высоким парнем с усами. Все охранники были в состоянии повышенной боевой готовности из-за небольшого утреннего бунта, и они знали, что часть поддержания мира сейчас включает в себя умение вести себя спокойно с Ньютом и его дружками. Ньюту нравилось думать о них как о закадычных друзьях. Он всегда хотел иметь друзей.
— Что происходит? — спросил Ньют. Может быть, они решили арестовать его.
Ответил коротышка. Он всегда первым открывал свою пасть.
— Тут к тебе пришли люди, — сказал он. Каждое его слово показывало, как сильно он ненавидит свою работу, словно каждый слог был камнем, который нужно было поднять.
Ньют вздохнул.
— Скажи им то, что я говорю всем остальным. Никаких историй о Лабиринте, никаких историй о ПОРОКе, никаких историй ни о чем. Я – не рассказчик.
— Я не собираюсь сидеть здесь и спорить с тобой, господин Бог Всемогущий. Они заплатили мне за то, чтобы я передал сообщение, и вот это-то я и сделал. Мне абсолютно наплевать, увидишься ли ты с ними или нет.
— Заплатили тебе? — спросил Джонси. — Люди платят, чтобы увидеть его? — В его голосе звучал намек на сожаление, как будто их запланированный побег с Кейшей мог помешать ему воспользоваться золотой возможностью для бизнеса.
— Они прибыли сюда на Берге, — сказал Высокий Усач. — Они не типичные ничтожные шизы.
Ньют не слышал последних слов. Он услышал только "Берг". После этого в его ушах раздался грохот. Кегельбан накренился перед его глазами. Тошнота подкатила к его нутру, к горлу. Ему пришлось сглотнуть желчь.
Он взял себя в руки.
— Что значит, они прибыли сюда на Берге? Что...
Он хотел, чтобы это было правдой. Он хотел, чтобы это не было правдой.
— Какую именно часть этого предложения ты не понял? — сказал Толстый Коротышка. — Так ты хочешь увидеть их или нет? Да или нет?
— Они назвали тебе какие-нибудь имена? — спросил Ньют, больше оттягивая время. Он знал ответ еще до того, как он был произнесен, почти как если бы он манипулировал ртом охранника, когда тот отвечал.
— Томас... Минхо... Бренда, кажется. Еще какой-то парень, который был пилотом.
Ньют потратил несколько дней на то, чтобы восстановить себя, даже когда почувствовал, что его разум ускользает. Он укрепил свою маленькую безопасную группу с Джонси и его дружками - в старом мире это звучало бы как чертова рок-группа - он привыкал к жизни после Томаса, после ПОРОКа, планировал побег, решал краткосрочные задачи, чтобы завершить свою жизнь. В то самое утро он охотно и почти с радостью принял участие в беспорядках, получив всего на один-два удара меньше, чем нанес. Ощущения были великолепными, бодрящими, пьянящими. Завтра они отправлялись в последнее и великое приключение в своей жизни.
А этот глупый, надутый, высокомерный охранник, едва доставший до груди Ньюта, всего несколькими словами лишил его всего этого. Зачем? Зачем Томми пришел сюда? Что нужно сделать, чтобы он оставил Ньюта в покое, позволил ему справиться со Вспышкой так, как ему нужно? Ньют наконец-то смирился, наконец-то почувствовал себя целым. Почему они не могли просто оставить его в покое?
— Эй! — крикнул охранник, отрывая Ньюта от его расстроенных мыслей. — Да или нет? Что с тобой не так? У тебя три секунды на ответ.
Ньют не мог. Он просто не мог. Это сломало бы его, разбило бы вдребезги раз и навсегда.
— Нет, — ответил он настолько твердым голосом, насколько мог. — Скажи им, что я сказал, чтобы они убирались.
— Ты уве... — начал говорить Высокий Усач.
— НЕТ! — закричал Ньют. — Не позволяйте им приближаться ко мне! Никогда!
Перед его глазами поплыли огни. Он ожидал ответной реакции, удара прикладом пушки в лицо или чего-нибудь похуже. Но он застал их врасплох, предотвратив любой нормальный ответ, который они могли бы придумать.
Не проронив ни слова, низкорослый охранник и его усатый высокий напарник покинули боулинг.
Ньют закрыл глаза, пытаясь не видеть Томми в темноте своего сознания. Пытаясь не видеть Минхо. Пытаясь не видеть Хорхе или Бренду, Терезу или Алби, Галли или Чака.
Он видел их всех.
Глава четырнадцатая
Ньют стоял лицом к стене, спиной к уходящим охранникам, к парадному входу, к своему новому отряду, ко всему миру. Он бесился как можно тише, понимая, что его гнев, который он испытывал, выходил за рамки рационального, но все еще не мог ничего с этим поделать. Каждый вдох причинял боль в груди и заполнял лишь половину легких. Принятое им решение оставить друзей и Берг было почти невозможным, невыносимым - но правильным. Как они могли взвалить на него это бремя, заставляя снова принимать то же решение? Его трясло от ярости, он сжимал в руках пушку, как ребенка, и подумывал о том, чтобы направить ее на себя, чтобы вырваться из этих кружащихся мыслей. В конце концов, это его не убьет. Но это точно его разбудит.