А уж с утра отыгралась на доверчивых людишках.
Мамо проснулся неожиданно. От чужого крика совсем рядом.
— Прости-прости, просто дурной сон, — бормотал Зэт, зябко обнимая себя за плечи и глядя в стену.
— Ты в порядке?
— Да. — Торопливый кивок и нервная усмешка. — Сон…
Мужчина медленно поднялся, разминая шею. И она, и плечо, и рука ужасно болели от непривычной тяжести чужого тела, удобно пристроившегося во сне. Задумчиво выглянув в окошко, Мамо сделал вывод, что проснулись они как раз вовремя, успеют собраться и окончательно проснуться перед утренней сменой караула у ворот.
Он почти угадал. Собраться они успели, но не более.
Мамо как раз обувался, когда дверь резко распахнулась.
— Я дома-а-а, черт возьми, — довольно протянул Каэдэ и замер. — Оу, здрасти.
— Ты что здесь делаешь?! Еще же рано…
— По приказу командующего сегодня все смены караулов и дозоров производятся раньше на час. Не помню уже, почему. Сам слушать учись, Хиротака все объявлял на собрании. О чем ты вообще ду… а, ну, да… Постой. Твоя сладостница… — Каэдэ склонил голову к плечу, — парень?
Мамо перевел взгляд с друга на смущенного Зэта. Нет, это не было очевидным. Определенно. Оставался только один вариант.
— Вы знакомы?
— Он доставляет письма из Дома Сладостей. Верно?
Зэт слабо кивнул.
— Вы что, не слышали? — гаркнул один из воинов, резко пихнув Каэдэ в плечо, пробегая мимо. — У нас тревога. Все вниз!
— Что случилось? — крикнул Мамо ему вслед.
— Дым!
— Где?!
— В центре города, — пробубнил Нанахоши, торопясь следом за воином, на ходу подвязывая пояс. Он только вернулся в свою комнату после смены караула, был ужасно уставшим и сонным, но спешил вновь вниз… Нана горько усмехнулся, скользнув взглядом по парням. — Где-то в районе Дома Сладостей.
Зэт испуганно вздохнул, прикрыв рот ладонью.
— Мамо, — пробормотал он, как только все ушли.
Воин спешно крепил мечи, так что даже не поднял головы. Юноша зябко поджал плечи, не зная, что делать и как быть; он следил за быстрыми движениями воина и в панике пытался не давать неприятному кому подступить к горлу. Мамо неловко обнял его.
— Мамо, что если?..
— Оставайся здесь. Просто оставайся здесь, пока я не вернусь.
Мужчина вышел из комнаты и прикрыл дверь, и Зэт без сил уселся на матрас. Ничего сделать он не мог. Ему в самом деле оставалось только ждать. Ждать в этой комнате, запертым в собственных страхах и опасениях, как в клетке, ждать возвращения Мамо, который принесет ответы на все его «что если»…
Тяжко вздохнув, юноша свернулся клубочком, с головой накрывшись теплой накидкой воина, и попытался ни о чем не думать слишком мрачно.
Ему совершенно не нравилось дикое сплетение ниточек последствий, в котором он запутался. Казалось, что каждое движение лишь сильнее стягивает душащие узлы, как паутина. Поэтому Зэт замирал в ожидании.
***
Ветер, начавшийся еще вечером, разыгрался и теперь подгонял воинов, безошибочно ведя их именно к Дому Сладостей госпожи Соры. Сигнальный дымок уже совсем пропал, когда они прибежали. Они встретились с Хиротакой и хозяйкой у самого порога.
— Я знала, — лепетала женщина, — я чувствовала, что что-то случится, Хиро…
Она боялась даже подходить к дому, это было видно, но женщина стойко взяла себя в руки, распахнула двери и первой прошла в коридор… совсем как обычно, приглашая посетителей. Всего лишь посетителей, пришедших на кружечку чая со сладостями.
Клюквенный сок на стенах и полу… кровь совсем как клюквенный сок.
Хиротака не дал ей открыть покосившуюся дверь одной из комнат, пестревшую теперь глубокими порезами от меча, перехватил ладонь, не позволил, уводя за собой в сад. Он оглянулся на Мамо, дав понять, что оставляет за главного, и первым вышел из дома, уводя дрожащую женщину за собой.
Мамо бессильно оглянулся. Клюквенная кровь пугала.
Тело одной из близняшек он нашел в той самой западной комнате. Глаза девушки казались полными ужаса. Мамо с трудом сглотнул, прикрыв рот ладонью. Раскинутые руки, бледные и тонкие, пестрели синяками и кровоподтеками. По ногам, почти не накрытым грязной и разорванной юбкой, была размазана уже подсохшая кровь. А несколько темных пятен на груди недвузначно намекали, что кровожадности и безжалостности их противнику не занимать.
Ее хрупкое тело было легким, почти невесомым, но груз осознания тянул к земле непередаваемо сильно, пригибая с каждым шагом. Враги не намерены вести войну честно. Они начали с мирных жителей, с беззащитных девушек.
Госпожа Сора не сдержала рыданий, когда он вышел в сад, неся мертвую работницу на руках. Вторая близняшка появилась лишь мгновением позже, с другой стороны дома ее, перепуганную и растрепанную, вывел Нанахоши. От крика девушки все внутри сковало льдом.
«Нана, иди сюда», — послышался голос Каэдэ со второго этажа, по его тону стало понятно, что новости не самые приятные.
Всего двух девушек они нашли живыми. А три тела лежали в саду, заботливо вынесенные воинами. Работников кухни хозяйка отпустила еще вечером, когда уезжала сама, так что хотя бы об их благополучии можно было не волноваться… но три тела…
Мамо никак не мог отделаться от неприятной ассоциации. Всю дорогу обратно он вспоминал пирожные с клюквой, клюквенный сок так мило и забавно стекавший капелькой по ладони, и кровь на стенах дома, кровь на телах девушек, кровь, пропитавшую его сознание…
Люди вокруг что-то обсуждали, решали, а он просто стоял у порога, глядя на Зэта и сладостницу. У него в голове не было ни одной мысли, только клюквенный сок.
— Хиротака, наверное, себя проклинает, — тяжко вздохнул Нанахоши.
— Что?.. — растерялся Каэдэ.
— Он торопился выделить ребят для охраны в Дом Сладостей. Но в последний момент решил сделать это утром после праздника, а не накануне… Роковая ошибка.
Голос капитана доносился до них совсем тихо, глухо и даже почти разбито, как казалось сидящим на пороге Дома Ночных. Они с госпожой Сорой все еще обсуждали что-то. Мамо бездумно смотрел перед собой… на Зэта, к которому так жалобно жалась заплаканная девушка. Теперь, подумалось Мамо, она больше не близняшка… Теперь она навеки лишь одна. Вторая сладостница стояла рядом с ним, и Мамо постоянно казалось, что она вот-вот упадет без сил, но девушка стойко держалась, позволяя только редким слезам сбегать по щекам. Растрепанная черная коса лежала на груди почти так же, как и вчера утром, вот только ее небрежность пугала.
— Она так мучилась, — вдруг всхлипнула близняшка, еще крепче обняв Зэта. Они с Мамо растерянно переглянулись. — Я слышала. Я была в соседней комнате. Но ничем не смогла ей помочь… Я… я была связана…
Девушка показала свои красные, испачканные кровью запястья, будто пытаясь оправдаться перед судьями, доказать, что не делала ничего дурного. Ее голос звенел и срывался, а руки дрожали, но она так упорствовала.
— Я не смогла ей помочь. Единственной, кто у меня оставался!
— Ты бы ничего не смогла, — перебил ее Мамо. — Хрупкая девушка против нескольких вооруженных мужчин. Ты была бы лишь еще одним изуродованным трупом…
Девушка зажала рот ладошкой, мотая головой, она не хотела принимать слова воина.
— Да. И ты тоже, Зэт. Я знаю, о чем ты думаешь. Не стоило уходить. Но ты бы не сумел выстоять против профессиональных убийц.
— Но…
— Поздно. Теперь нам надо думать о другом. Не стоит корить себя за прошлые ошибки, теперь надо избегать новых. Война, похоже, началась.
К сожалению, в чем бы ни были причины всего происходящего, что бы ни привело к подобным последствиям, всем нам остается только одно… принять их и жить дальше, бороться, пытаться наладить то, что еще можно наладить, починить то, что можно починить, и сберечь то, что чудом уцелело.
Мамо устало окинул Зэта взглядом.
Пожалуй, подумалось ему, некоторые случайности все же способны творить настоящие чудеса.