— Не сердись. Побудь со мной еще.
— Разве можно сердиться на это? Просто твоя мать была права: не надо оставлять окно открытым на ночь.
— Но ведь сегодня этого нет. Ведь сегодня ты сам пришел ко мне. Мама сердится на меня и не понимает, что я тебя люблю. Она больше не придет. Я давно мечтала, когда можно будет позвать тебя к себе, чтобы ты выпил кофе в моей комнате и остался у меня. Сейчас я включу плитку и сварю новый кофе.
И я остался у нее и пил вкусный кофе.
Все продолжалось по-прежнему. Вернулась из города Лилия, приехали новые молодые люди, которые шумно восторгались нашим домом, соснами, играли в волейбол, танцевали на террасе.
Мне хорошо работалось в этом большом шумном доме. Я почти закончил рукопись и надеялся, что зимой мне удастся защитить диссертацию.
Лето уже уходило. Дни становились прохладнее, по утрам часто шли дожди, а вечером сосны на дюнах закрывались туманом, который спускался на море, на дюны из низко висящих облаков. Стволы сосен делались блестящими и скользкими и уходили в туман, и шапки были совсем не видны.
За столом все чаще говорили о том, что скоро начнутся занятия, откроются театры, кто-то собирался ехать на юг к Черному морю и подыскивал компанию.
Анна слушала эти разговоры и не участвовала в них. Я стал замечать, что на нее часто находит непонятная задумчивость. Тогда она подходила к окнам террасы и подолгу смотрела в сад, на сосны, за которыми было слышно, как шумит море.
— Ты здорова, Анна? — спросил я, подходя к ней.
Она задумчиво посмотрела на меня и не ответила.
— В чем дело, Анна? Скажи мне, что случилось?
— Ничего не случилось.
— Ты можешь сказать мне все. Я должен знать.
— Кончается лето, — сказала она, глядя на сосны. — Будут идти дожди, долго-долго. Потом долго будет снег. У нас снег такой холодный и сырой. Кино будет открыто два раза в неделю. И только Лилия будет приезжать ко мне по воскресеньям.
— Я приеду к тебе!
Она покачала головой:
— Нет. Только Лилия приезжает ко мне каждый год, и мы вместе мечтаем, что когда-нибудь кто-то приедет к нам навсегда. Он будет высокий, со светлыми глазами. Борис Иванович очень нравился Лилии...
— Не стоит говорить о нем. Он не мог не уехать.
— Я знаю, — сказала она спокойно. — Ты тоже уедешь, как и он.
— Как он? Ни в коем случае. Я останусь с тобой! Хочешь?
— Еще сегодня утром ты интересовался расписанием поездов. Что ты скажешь завтра?
В этот вечер Анна не пришла ко мне. Окно было раскрыто. Сосны уже слились с ночным небом и тихо, невидимо качались в темноте, а я все ждал Анну. Ночь была холодной и темной, казалось, она никогда не кончится. Я сидел на постели, курил и слушал, как шумят сосны. Я не ложился до тех пор, пока не увидел, как сосны проступают на рассвете в саду. Сосны были точно такие же, как в те часы, когда Анна выходила в сад. Сосны ничуть не изменились, а ее не было. Тогда я понял, что люблю Анну и что она не придет ко мне.
Все утро я искал случая поговорить с ней, но она упорно избегала меня. Тогда я пошел в сад и стал ожидать, когда она пойдет на море и я смогу перехватить ее по дороге и заставлю выслушать себя.
Наконец я увидел их обеих. Держась за руки, они шли по дорожке. Я вышел из кустов и встал перед ними.
— Простите, Лилия, мне крайне необходимо поговорить с Анной.
Лилия посмотрела на Анну, потом на меня и отошла в сторону. Я схватил Анну за руку и потащил ее в кусты, не разбирая дороги. Ветви хлестали меня по лицу. У высокой прямой сосны в дальнем углу сада я остановился и повернулся к Анне. Она смотрела на меня, в ее глазах была надежда и страх, ожидание и холодность — все вместе.
— Анна, почему ты не пришла ко мне? Я не спал всю ночь, ждал тебя.
— Я тоже не спала, — сказала она тихо.
— Анна, я не могу без тебя. Мы должны быть вместе. Почему ты не пришла? — Ее губы слабо шевелились, словно она повторяла мои слова; я смотрел на нее и чувствовал, что говорю совсем не то, о чем думал ночью и что ждала от меня Анна, но я не мог сказать ничего другого, кроме того, что говорил. Она молчала и все еще ждала. — Я остаюсь с тобой. Я решил это.
— Зачем? — спросила она.
Я замолчал, ошеломленный этим простым вопросом.
— Ты должен ехать домой, к жене, к сыну, — сказала она.
Я схватил ее за руки:
— У меня нет дома, она ушла от меня и забрала Костика с собой. Я думал, что она напишет мне, но она сама не хочет, чтобы я возвращался.
— Зачем ты мне говоришь об этом? Зачем я должна это знать?
— Потому что я один, понимаешь, один! — Я почти кричал. — Потому что я не могу без тебя!