Итак, выгрузили мы столярку под наше родное сибирское небо, склада-то для нее нет, не запланирован он. От нас ведь с первого года основные объемы требуют: кубы земли, бетона, пролеты. И правильно требуют, мы обязаны вперед рваться, и потому нам просто некогда со всякими там тылами возиться. Но тут прикинул я с начальником производства: дома мы сдадим лишь в конце года. Где до той поры столярку держать?
— Погниет она у нас под брезентом, — говорит мой начальник производства. — Надо склад делать.
— Как его проведем? — спрашиваю, хотя такие наивные вопросы можно не задавать.
Делаем по науке. Вызываю техотдел, заказываю им проект, составляем с финансистами смету; всего лишь держу я те бумаги в личном сейфе, чтобы до поры никто не знал, что такое мы строим. Растет во дворе этакая элегантная воздушная коробочка. Это вам не шелковый платочек!
Раз, два — коробочка готова. Заносим в нее столярку, и всем становится ясно, что у нас возник склад, его ведь не спрячешь в газетный кулек, хоть мы и пытаемся прикрыть его всякими бумажками.
А склад продолжает стоять на земле и утверждаться. Кое-кому очень сильно мозолит глаза это позорное явление. Словом, обнаружилась добрая душа, написала письмо в народный контроль. И приходят ко мне народные же контролеры, два симпатичных таких товарища. Склад им, естественно, нравится — для себя же строили.
Вздыхают:
— Пишите объяснительную...
Не играет в мою честь музыка, никакого тебе Гран-При, ну хоть поощрительного. Вместо этого являюсь я в народный контроль, получаю выговор.
В этом и фокус. Но ведь я и склад ради пользы строил, чтобы родную столярку спасти. Зачем же, спрашиваю вас, меня при этом все время в пятый угол загоняют? Чьей пользы ради?
Ладно, за народное добро мне выговора не жалко. Зато теперь склад оприходован, сделался законным, можно творить дальше.
Что? Вы подумали, будто из-за этого выговора я и стал не начальником, а замом? Если бы. В замы я превратился по болезни. Вы тоже болельщик? За «Локомотив» болеете? А я за наши родные «Крылья Советов». И был у нас, доложу вам, классный форвард по группе «Б», футболист высшей марки, наш Колотов. Состоял он в нашем штате старшим экономистом, забивал такие штучки, глаз не оторвешь.
Приходит он однажды ко мне:
— Я у вас три года работаю, прошу повышения.
— Что ты просишь?
— Да немного, хоть бы начальником отдела, мне ведь тоже расти надо.
А у меня, как назло, ни одной свободной вакансии. Включил его в ближайший список на премию, однако, чувствую, остался недоволен мой Колотов. Конечно же, переманили его в ваш «Локомотив» на должность начальника отдела. Теперь он в наши ворота голы забивает. Наконец открылась у нас вакансия, моего зама взяли на повышение в соседний трест. Зову на переговоры бывшего любимца.
— Иди к нам, есть вакансия.
— Какая? — спрашивает.
— Будешь моим заместителем.
— Нет, — говорит, — теперь я на это не согласный, меня уже в группу «А» зовут.
— На что же ты согласен?
— А согласен я быть начальником строительства. Мне на прошлой неделе предлагали идти на директора завода, но я патриот вашей стройки, через вас вырос, так что зачем мне директором, мне приятнее начальником строительства.
— А я куда же? — спрашиваю.
— А вы на мое место, замом моим. Я, конечно, буквально на вашу должность не претендую, можете оставаться в своем кабинете и руководить по-прежнему, как руководили. А я буду лишь числиться и являться каждого второго и семнадцатого, я человек скромный, меня ноги кормят.
Не сразу я решился, однако ничего не поделаешь, пришлось согласиться ради наших родных «Крылышек». Так и сделался собственным замом, об этом почти никто не ведает: ни Москва, ни жена законная.
Что? Изволите мне не верить? Про воздушный склад поверили, а про Колотова не верите? Как вам угодно. Может, я и про воздушный склад заливаю, а вы и уши развесили.
Говорю святую правду: стал собственным замом. И, знаете, почувствовал себя совсем иначе. Другая степень ответственности. Свободным я стал, раскованным, смелым. Лишь в новой должности я и развернулся по-настоящему.
Продолжаем мы строить мосты, один сдаем, другой начинаем, все время у нас мосты в работе. Объемы нам из года в год повышают, но замечаю — рабочих рук стало недоставать. Тут мне экономисты докладывают: в нашем временном поселке постоянно проживают семь тысяч человек и есть триста пар свободных рабочих рук, которые сидят дома и бьют баклуши по той жизненной причине, что нет у нас детских учреждений. Был бы у нас детский комбинат, завтра пришли бы на работу. Только комбинат, да еще детский, не запланирован.