– Точно хлеб, – причмокивая, сделал он окончательный вывод.
И мы услышали, как наверху плотнее захлопывают окно.
Глава 16
Мы обошли дом вокруг, не остановил даже высокий, частично разрушенный каменный забор с одной стороны, который нам пришлось перелезть, чтобы оказаться на уютном, хоть и изрядно заросшем заднем дворике. С той стороны дом выглядел сказочно, с двумя овальными оконцами по сторонам двери и козырьком над ней, который перерастал в крышу пристройки, больше напоминающей мне баню. Но дети в этом построении тут же распознали пекарню.
– Там наверняка большая, – протянул Милах мечтательно, – тёплая печь! Видишь, Марьяна, две трубы какие широкие? – указал он пальчиком на красные кирпичные трубы, что росли едва ли не из стены дома. – Такие обычно в пекарнях есть.
– Да, – кивнула Ася, со знанием дела разглядывая дом, – там наверняка особая печь для хлеба и лепёшек. Она такой должна быть, мм, особой, чтобы всё выпекалось вкуснее.
Арго не вступал в обсуждения, но о нём я не забыла и заметила сразу, как он, морщась, обхватил свой живот руками. Видимо разговоры о еде с новой силой пробудили его голод.
Парнишка был слишком худым. Вот, что я не замечала до этой минуты – возможно, он был худее всех. И я, не знаю, почему, но не удивилась бы, узнай, что он часто отдавал свои порции другим детям…
Или и то хуже – не ел от тоски.
– Всё хорошо? – коснулся моей руки Слава, замечая моё состояние.
Я улыбнулась ему:
– Да, прости… – и подступила к двери дома (здесь она уже выглядела более хлипкой и обычной), чтобы постучать. – Есть кто-нибудь? День добрый! Я здесь одна с детьми, – добавила, чтобы не напугать жильцов этого места, а после испугалась, что совершила глупость.
Вдруг люди там нехорошие, а я дала понять, что мы пришли без защиты?
Ох, нужно поскорее перестраиваться и не забывать, где и в каком положении нахожусь!
Но нам никто не ответил. Из чего я сделала вывод, что опасаться вряд ли нужно, кажется, нас самих бояться…
– Простите, мне просто хотелось бы поговорить, – прислонилась я к двери ухом и мелко вздрогнула, услышав с той стороны шорох. – Я слышу, что вы дома, – произнесла уже более настойчиво, и жестом руки, на всякий случай, попросила ребят отступить подальше. Мало ли, кто и как всё-таки откроет дверь.
Они, притихшие, послушались и встали кучнее. Даже Слава не оказался в стороне от всех, а как бы прикрыл собой Асю.
Но дверь всё так же оставалась запертой и я отстранилась.
– Может, там близнецы? – отчего-то поделилась мимолётной мыслью, оборачиваясь к детям. – Я в приюте их не видела, а внешность запомнила хорошо.
– Что за близнецы? – спросил Арго очень-очень серьёзно.
– Я встретила их перед тем, как попасть в этот мир.
Ася переглянулась с Милахом, который лишь недоумённо развёл руками.
– Мы никогда, – протянула она, – не видели близнецов. Это большая редкость в наших краях. Может, они были не здешние или тебе показалось?
От ответа меня отвлёк очередной шорох за дверью, и я на всякий случай подёргала ручку.
Заперто.
– Пожалуйста, не бойтесь…
На этот раз меня перебили:
– Я не боюсь, я сердит, – голос был мальчишеский. – Я никого не приглашал!
– Ой, – губы сами собой растянулись в улыбке, – мальчик! Мальчик, открой, пожалуйста, давай познакомимся! Меня зовут Марьяна…
– Она, – тут же подскочил Милах ближе, – иномирянка! Ты таких никогда не видел, зуб даю! Поэтому выходи! Говори, кто такой? Она вот взрослая, её нужно слушаться. У тебя вот есть взрослые? А у нас есть!
Я досадливо закусила губу. Вдруг у мальчика за дверью взрослых… не стало? Вдруг недавно? Не стоило так неосторожно об этом заговаривать. Ещё вопрос, куда и как дети дели… ушедших родных и знакомых?
На улицах я не видела тел. Неужели, в уцелевших стенах домов таится страшное?
От мыслей этих по коже пробежали мурашки, но я быстро отвлеклась, услышав ответ из-за двери:
– Мне взрослые ваши не нужны! Я и сам прекрасно справляюсь. У меня здесь вода, – да, я ведь видела колодец рядом, – и целый склад с мукой. Печь, дров ещё на пол зимы хватит, сухарей мешки, сахара, сухого молока с яичным порошком! Пошли прочь отсюда, нахлебники!
– Это мы нахлебники?! – вскричал Милах и бросил в одно из окон камень.
Благо, не разбил.
– Милах! – перехватила я его руку, когда он попытался повторить своё действо. – Так нельзя, малыш.
– А сидеть там и хвалиться, когда мы от голода мрём, можно?!
– Резонно, – согласился с ним Арго, и уже громче, обращаясь к «двери»: – А ну, открывай! На войне все должны быть заодно, иначе потерь будет больше.
– А война закончилась! – прокричали с той стороны. – Теперь каждый сам за себя!
– Это на войне сами за себя, – принялся спорить со всеми Милах.
– Так, дети, – повысила я голос, – хватит! Давайте поговорим спокойно.
– Идите, – ответили мне из дома, – говорить к себе! А это мой двор. И мой дом!
– Так выйди и прогони нас! – крикнул Милах, топая ногой.
А я в окне различила детское круглое, пухлощёкое личико с испуганными-испуганными тёмными глазами…
– Всё твоё теперь, – продолжал бушевать Милах, под одобрительные возгласы Аси, – наше! Общее, то бишь!
– Коммунизм, – усмехнулся Славка, подойдя ко мне, веселясь.
– Слав, – одёрнула его я и попыталась утихомирить ребят. Но Милах, услышав его одобрительно-злорадный комментарий, тут же подхватил:
– Коммунизм! Комазизум! А что это? – прервавшись на мгновение, спросил он у Славки тихо.
Слава не смог сдержать смех.
– Вам бы потише быть, – раздался вдруг мужской голос.
Знакомый голос…
И все мы, побледнев, обернулись.
Рейн рассматривал нас лихорадочно блестящими глазами, в которых тонули лучи предзакатного солнца. Белые волосы змеями скользили по его обнажённым, сильным плечам. На рёбрах всё ещё виднелись следы засохшей крови. Губы бледные плотно сомкнуты, лицо с острыми скулами сосредоточенно. И так красиво…
Внешность человека, а смотришь и понимаешь – перед тобой скорее зверь. Если не чудовище. Только прекрасное. Нет, ужасное в своей красоте. И взгляд завораживает, как взгляд змеи или другого хищника, от которого страшно отвести глаз, ведь тогда – чувствуешь, что наверняка тогда – в тот же миг, на тебя будет совершён смертоносный прыжок…
– Р-рейн? – прошептала я онемевшими от страха губами и нашла в себе силы шелохнуться, чтобы притянуть Славу ближе и крепко обнять, защищая. – Как ты здесь оказался?
– Проблема ли, цепи порвать, – отозвался он просто и сухо, делая шаг ко мне.
И все мы невольно отступили к дому.
– Ты же… – проглотила ком в горле, – болеешь.
– Ты очень хотела помочь, – повёл он плечом, как бы проверяя, болит ли его рана на спине или нет.
Видимо, уже не так болела.
– Ты был заперт, – зачем-то продолжала я, словно это что-то изменит.
– Заперт?
Он даже не заметил, что на двери был замок…
– Пожалуйста, не подходи, – не выдержала я. – Здесь же дети.
– А без них, было бы можно? – склонил Рейн голову на бок, едва заметно, остро усмехнувшись. – Хочешь, – протянул вдруг руку, ладонью вверх, как бы предлагая мне вложить в неё свою, – подойди сама…
Я застыла на месте.
Чувства противоречивые до одурения. И страх, и злость от мысли, что дракон издевался надо мной, и… будоражащая слабость пред его властью, которая ощущалась, будто накрывшая меня волна, и…
Или я просто вот-вот потеряю сознание?
Сердце колотилось в ушах, подступая к горлу, от волнения онемели пальцы. Славка в моих руках напрягся, будто натянутая до предела струна.
Всё вокруг затихло. Даже голуби, что до того ворковали на крыше, давно сорвались и унеслись ввысь.
Я думала, что до того ощущала себя, словно во сне. Но ошибалась. Сейчас, именно сейчас всё походило на сон. Я даже саму себя видела, словно со стороны, так нереально, странно и страшно мне было…