– Как ни странно, – проговорил он медленно, будто взвешивая каждое слово, – но я согласен с большинством. Не можем мы тебя отпустить одну. Мы только тебя нашли, и потерять так легко было бы преступлением.
– Ты единственная наша мама, – проговорил хранивший до этой минуты молчание Арго.
Сердце моё ёкнуло.
Он стоял у самой двери, держа её закрытой, чтобы ненароком ни один малыш не выскочил во двор. И сам хотел бы выйти, подождать меня снаружи и отправиться вместе со мной на поиски чужака, но терпел. Потому что я попросила.
– Сколько раз повторять, – расталкивая ребят, вырвался ко мне Милах, – она не ваша мама, а моя!
Здесь уже не выдержал Слава, встав рядом со мной:
– Она вообще никому здесь не мать!
И какая-то девочка, из совсем маленьких, заплакала, сидя на руках у одного из братьев.
– Ну, молодец, – протянул Милах, неодобрительно косясь на Славку.
А я потихоньку начинала впадать в панику.
– Ребята, пожалуйста, успокойтесь… Обещаю, что не пропаду и скоро вернусь! Сами же сказали – искать нужно близко от приюта. Со мной ничего не случиться.
– Так же его мама, – сразу несколько ручек указали в сторону Арго, – говорила, когда уходила на реку!
Глаза молчаливого Арго наполнились слезами.
– Так, всё, – Славка неожиданно для всех вытолкнул меня за двери и захлопнул их, оставаясь с той стороны. Оттуда же и прокричав мне напоследок: – Марьяна, если ты пропадёшь, я всё это терпеть не буду!
С благодарностью и затаённой тревогой, я спустилась со ступеней крыльца, размышляя над тем, что же Славка в таком случае бы делал. И смешно, и страшно…
Но за свою жизнь я особо не беспокоилась, в том числе потому, что Шмель выскользнул из дома вслед за мной и теперь шагал рядом, большой и (с виду) опасный.
По нему я и сверялась, есть ли кто рядом из чужаков. И долгое время всё оставалось спокойным.
Я обошла приют по кругу, обнаружив на заднем дворе заросшую, полуразрушенную оранжерею, неработающий фонтан и большие белые статуи лежащих друг против друга, подперев ладонями лица, мужчины и женщины, которые в первую секунду до чёртиком меня напугали.
Если в мире этом обитают драконы, то почему бы и великанам не быть?
Так, держась за сердце, я вернулась к первоначальной точке, кожей ощущая на себе пристальные взгляды детей, лица которых одно за другим появлялись в окнах.
И я бы никого и ничего не нашла, если бы Шмель не начал беспокойно обнюхивать землю, устремляясь к выходу со двора.
С минуту поколебавшись, я всё же отправилась за ним, с затаённой надеждой понимая, что ведёт меня пёс прямиком к тому дереву, под которым был найден Рейн.
И хотя я понимала, что дракона там не увижу, расстроилась, оказавшись на месте и не заметив даже примятой травы, на которой он лежал.
Тропа и та за это время едва не заросла, такими плотными и сильными были здешние травы!
Зато я заметила кое-что другое…
Свисающую с почти вертикальной, высокой ветви, мальчишескую руку.
Он лежал, не боясь сорваться, внимательно, будто заворожено глядя вверх на небо, белеющее сквозь сеть ветвей и мельтешение листвы. Пока не соскользнул вниз (заставив меня вскрикнуть в предчувствии его падения), зацепившись за другую ветку коленями.
– Имя мне Гейл, дева, – произнёс он так, будто был взрослым, а не притворялся таковым, как делают часто дети, порой действительно веря в это.
Такое было моё первое впечатление о нём, несмотря на то, что говорил он, будучи вверх тормашками.
Но причина мурашек на моей коже оказалась не только в этом. И не в разноцветных, мерцающих из глубины зрачков колдовским огнём глаз, нет...
Просто стойкое ощущение, что передо мной не ребёнок, не взрослый, а просто некое иное существо под личиной мальчика, никак не хотело отпускать.
Однако, как ни странно, от всего этого меня отвлекло… блеянье?
Блеянье неподалёку!
Только вот Шмель, почему-то, даже головы в ту сторону не повернул.
Я тоже не спешила суетиться, всё нарастающие странности лишь слегка отрезвили меня, но не заставили оторвать от парнишки взгляда.
А рассматривать его можно было долго…
Один глаз его был болотно-зелёным, другой синим, как холодный огонь. Копна тёмных волос встрёпанная, будто её никогда не касался гребень, а только выпачканные в земле пальцы поправляли то и дело спадающие на лицо пряди. Из одежды груботканая рубаха, потрёпанная синяя накидка, напоминающая пончо и штаны терракотового цвета из замши, сплошь покрытые заплатками.
Пока я рассматривала его, мальчик продолжал висеть вниз головой, сложив на груди руки, ничуть не устав от этого положения и, видимо, чувствуя себя в полной безопасности на высоте.
– Тебе нужны мои козы? – бойко спросил он, вдруг улыбнувшись, обнажая красивые, белые клыки.
Нет, зубы у него были человеческими, но эта чарующая, будоражащая улыбка всё же воспринималась хищной.
Ох и красавец мог бы из него вырасти! Лишь бы "плохим" он казался только внешне!
– Я не... – собралась было оправдаться, успокоить, заверить, что красть у него ничего не намеревалась, но он прервал на полуслове.
– Вопрос был задан не тебе, иномирянка.
Как только понял? По одежде моей?
Я обернулась, проверяя, на кого при этом Гейл неотрывно смотрел, и едва не врезалась в Софи.
Она стояла, запрокинув голову, вглядываясь в незнакомца очень внимательно, задумчиво и спокойно. Затем подошла к дереву ближе, медленно подняла с земли посох, которого я до этой минуты не замечала, и протянула наверх.
Посох был похож на туго сплетённые между собой лианы, изогнутые на конце, создавая как бы закруглённый наконечник, в центр которого был вставлен камень на подобии "кошачьего глаза".
И Софи произнесла с потрясающим безразличием:
– Не нужны мне твои козы, я не воровка.
Пальцы той его руки, на которой была надета перчатка, защищающая лишь ладонь, сомкнулись на посохе. Улыбка растаяла на лице, оставив после себя лишь намёк, призрак того, что губы его вообще когда либо растягивались в ней.
– Ты не поняла... – проговорил он, срываясь вниз.
Но прежде, чем я успела хотя бы вскрикнуть, перевернулся в воздухе и ловко приземлился на ноги. Накидка его хлопнула на ветру пару раз, словно ворон крыльями и вновь обняла его, как если бы Гейл сложил эти крылья за спиной.
– Не поняла? – ничуть не испугалась его Софи.
Но когда парень взял её руку и поднёс к своим губам, оставляя на светлой коже поцелуй, щёки её зарделись.
– Да, – выдохнул он, – я не обвинял. Я предлагал их тебе... В дар. За твоё имя.
– Так за имя, – склонила она голову набок, улыбнувшись, – или в дар?
– А разве имя открыть – это плата? Но и не бесценок. Правда?
Он оказался на пол головы выше неё, пусть лицом и выглядел чуть младше. Впрочем, мальчики часто выглядят так в его возрасте. Девочки взрослеют быстрее...
Но если уж сравнивать, то поставь рядом с ним моего Славку, сказать сразу, кто из них старше, было бы затруднительно. Несмотря даже на более здоровый вид Славы. А он выглядит взрослее почти всех обитателей Дома. Из чего я сделала вывод, что Софи и Гейл, скорее всего, одногодки.
– А ты угадай, – тем временем хитро сощурилась она.
И хитрость эта ей шла… Так мог бы заигрывать ребёнок с нечистью, встреченной в лесу, начиная игру и, конечно же, обязательно в конце победить, чтобы из леса этого выйти!
Очаровательно. И тревожно…
Тревожно, так как Софи была сейчас не в порядке, расстроенная всей той историей с влюблённостью. Поэтому, как далеко захочет она уйти в тёмный лес, оставалось лишь гадать.
Гейл принялся обходить её, опираясь на свой посох, но двигаясь при этом, словно танцуя:
– Грета? Лилия? Оффита? Нет… Линдин.
Я, похоже, сегодня узнаю много новых имён…