Да и я выбрала для малыша дело «поинтереснее».
– Кто говорил, что на кухне работать, это забава, Милах?
Он осторожно, будто мог сломать важный для себя инструмент, положил палку к своим ногам и поднял на меня своё недоумённое, светлое личико:
– Я?
– Ты-ты, – кивнула, сдерживая улыбку, – поэтому, идём!
Так я и вернулась к Софи с помощником, отобрала у неё ножик, которым, чтобы порезаться, нужно было ещё очень постараться, и посадила за чистку топинамбура Милаха.
Софи перебралась ко мне на пол, садясь рядом на коленки, и безропотно взялась перебирать своими тонкими, белыми пальчиками фасоль.
И теперь рябые, красные и белые бобы с глухим стуком принялись падать в баночки куда более живо и весело!
За работой и негромкой беседой обо всём на свете и ни о чём, мы не сразу поняли, что Милах всё так же сидел на лавке и терпеливо, медленно-медленно орудовал ножиком.
– Какой ты молодец, – похвалила я его, сдувая со лба выбившуюся тёмную прядь волос.
Косынка меня не спасала, а лентами или верёвочками я так и не научилась крепко схватывать волосы в хвост.
– Ну, так, хоть и не мужское это дело, – пробормотал Милах и высунул кончик языка от старательности, – но я, – поднял он на нас горящий решимостью взгляд, – мужчина! А мужчины должны отвечать за свои слова.
От умиления я едва не прослезилась. Но ничего ему не ответила, боясь смутить и сбить этот хороший, правильный настрой, за который его можно было лишь похвалить.
Или даже, более того – уважать.
Софи оценила тоже, но, как и я, промолчала. Только вот не удержалась и, сдерживая улыбку, как бы невзначай придвинула к Милаху ещё одно ведро с неочищенными клубнями.
Милах тяжело вздохнул, но с места своего даже не поднялся. Только к высунутому кончину языка прибавились ещё и сосредоточенно-недовольно сведённые к переносице бровки.
– Марьяна, – тихо проговорила Софи, подсаживаясь ко мне ближе и убедившись, что Милах не вслушивается, продолжила: – а Рейн ещё вернётся к нам?
– Должен… – я почему-то была уверена и только сейчас задумалась, почему?
Не наивно ли было предполагать, что и предложение он сделал мне всерьёз? Пусть метка с его именем так и оставалась на моей руке, я чувствовала её.
Да и верить без всяких доказательств в его невиновность, не глупо ли?
И… влюбляться в императора, да ещё и не человека, разве не странно?
Из раздумий меня вывел очередной тихий-тихий вопрос:
– Сердишься на меня?
Я часто заморгала, не понимая о чём она.
– Прости, что?
Софи опустила взгляд:
– За то, что он оказался твоим, а думала о Рейне я…
Я не нашлась сразу, что ответить. Не считаю, что у неё всё было всерьёз. Хотя, должно быть, для Софи это не так. Если вспомнить саму себя в пятнадцать, то каждая влюблённость воспринималась «той самой и единственной, до конца».
И как тут ответить, чтобы не обесценить и не задеть?
– Я тебя понимаю, – проговорила осторожно. – Я скорее ожидала, что сердиться будешь ты.
Софи подняла на меня какой-то отчаянный взгляд, будто с вызовом. Но голос её прозвучал твёрдо и спокойно:
– О, нет, ты же не специально и сама не выбирала этого. Ведь так? – всё-таки добавила она.
– Так, – улыбнулась я.
– Хорошо… – вернулась Софи к работе. – А Гейл, считаешь, я нравлюсь ему, или мне кажется?
Я ответила, как действительно думаю:
– Ты не могла не понравиться… Но он настораживает меня. Лучше скажи, что думаешь об Иве? Его ты знаешь куда лучше, он кажется надёжнее и роднее.
– Роднее… – печально улыбнулась она, казалось бы, одними глазами, глядя в никуда перед собой, наверняка представляя его образ. – Он ведь, как младший брат.
– Разве так заметно, что он младше? Говорит, словно взрослый, так же себя ведёт.
Но «не дикая» тоже очень хорошо… Потому что был шанс, что специально кидаться ни на кого зверь не станет.
К счастью, пока так оно и было, но доверять оголодавшей волчице я долго бы не стала. И у выхода остановила Асю, не пуская её во двор.
– Там мои подопечные! – возмутилась она сначала, перекинув за спину две своих чёрных косички.
– Как и мои, – ответила я строго, – и ты в их числе! Ты вот сказала всем меня слушаться, как они будут это делать, если сама этого не соблюдаешь?
Я выбежала на крыльцо, оставив её в холле, веря, что девочка не переступит порог.
По крайней мере, если спасать не придётся ещё и меня саму…
Дети на улице попрятались, кто куда, но двоих, а точнее пухлощёкого Ларо и девочку-куклу я увидела сразу за поредевшими к зиме кустами роз.
Волчица, что тут же подбежала ко мне, внимания на них не обращала. А вот вокруг меня завертелась юлой, заставляя насторожиться и пожалеть, что в спешке не прихватила из дома ничего в качестве оружия.
– Она зовёт куда-то, – подошёл ко мне Славка.
Да так просто, словно это не дикий зверь, а недолюбливающий его Шмель, которого в случае чего я придержу за ошейник, сама чуть не получив сердечный приступ.
– Слав, уйди в дом!
– Да точно говорю, посмотри на неё, – тем не менее, спрятался он за моей спиной, – хотела бы, уже кинулась! Но нет, вертится, то подходит, то отходит. Пойдём? – и первым выступил вперёд, не оставляя мне выбора.
Идти пришлось в напряжении, ведь волчица то и дело отбегала, а затем подбегала к самым нашим ногам, всё пытаясь ухватить за штанину, чтобы потянуть за собой. И спокойнее стало лишь отчасти, когда нас окликнул Арго.
– Я лук взял, если что вдруг! – он замедлил шаг, натягивая тетиву, чтобы держать зверя на прицеле и заключил таким тоном, что и не возразишь: – Я с вами иду.
– Как тебя Ася выпустила? – недовольно спросил Славка, хотя я то видела, что наличие оружия заставило его расслабиться.
– Она малышнёй командует, – веско заметил Арго и договорил, чего я не ожидала: – Поэтому это я тебя должен спрашивать.
Славка сразу даже не понял, а затем едва не вспыхнул от гнева, как спичка. Благо я успела пресечь назревающую ссору:
– Слав, помоги мне, пожалуйста…
Мы остановились перед неприметной тропой в лес и, чтобы пройти, нужно было поднять спутанные ветви каких-то кустарников.
Племяша мой тут же принялся за помощь, помогая мне без царапин пройти первое препятствие.
Вторым оказался неожиданно холмистый путь. Кое где деревья даже росли едва ли не горизонтально, отчаянно цепляясь за склоны небольших, но крутых холмов. Тропинка не всегда петляла между ними, порой она проходила поверху, огибая тем самым несколько ручейков или болотистых мест, поэтому нам приходилось прилагать усилия, чтобы продолжать идти за беспокойным зверем.
Пока волчица не вывела нас к месту, вокруг которого старые, трухлявые деревья, сломавшись, сложились домиком, образовывая шалаши, между которыми стояла старая хижина с глиняными стенами и поросшей мхом крышей. Я даже не сразу заметила её, так она, защищённая «шалашами» от ветра и спрятанная мхом от случайных взглядов, замаскировалась под лесной ландшафт.
Ни так далеко отсюда и разгорелся недавно пожар, в воздухе здесь до сих пор пахло дымом, и кое-где был заметен налёт пепла, принесённого ветром.
Волчица метнулась к дощатому крыльцу и заскулила.
Точнее, мне показалось, что она заскулила. На самом деле скулёж был очень знакомым и ей не принадлежал…
– Шмель! – поспешила я туда. – Шмель, мальчик, как ты?! Иди сюда, ко мне, дружок, ко мне!
За радостью и волнением, я даже не сразу заметила, что в круглом окошке, находившимся почти у самой земли, промелькнула чья-то тень.
Глава 29
– Марьяна, – позвал меня Славка шёпотом, когда я обнимала вылезшего из под крыльца Шмеля.
Он лизал мне лицо, барабаня хвостом по земле и мелко дрожал. С одного бока у него оказалась подпалена шерсть, но сам он не пострадал, в отличие от моей ладони, которую неприятно колола образовавшаяся «щетина».