И когда все разбежались, кто куда, я поспешила за Гейлом и группкой детей, которых он смог собрать вокруг себя.
Что-то мне подсказывало, что они не очень хотели уходить, наверняка просто боялись его ослушаться!
Да и сам он, куда, зачем? Вроде понятно было, что я не против попытаться поладить с ним…
У каждого должен быть шанс. И Гейлу я этот шанс всё же дам. Поэтому опробую предложить ему остаться.
Глава 37
Гейл
Я рождён был в многодетной семье. Это, конечно же, не удивительно для деревень. Но мы жили ещё дальше, на границе леса и кукурузного поля. Чтобы добраться до поселения и вернуться обратно до полудня, нужно было вставать до рассвета.
И сестёр у меня было одиннадцать. Я единственный мужчина в семье, не считая отца, которого видел лишь в раннем детстве.
Магия, возможно, от того и выбрала меня. В этом я бы никому никогда не соврал. О таком просто не лгут – себе дороже... Открытие силы, какой бы они ни была – священно. Это потом уже вопрос, куда и как её направляешь, во что превратишь… кем станешь.
Я очнулся среди ночи на своей полке под потолком (отец был мастером на все руки и крохотный дом он обустроил так, что все мы умещались без труда) и едва не свалился в открытое окно.
Сразу подумал: странно, ведь я сплю в стороне от него, в метре с лишним, а никак не напротив. И окно всегда закрыто, чердак, высоко, как ни как в доме много малышей.
Мы никогда не теряли малышей, это лишь принято считать, что дети уходят, только успевай хоронить.
О, с моей матерью Смерти лучше не шутить!
Колдунья. Настоящая, будто из детских старых сказок. Местные все её страшились, да выдать – никак. Кто поедет в город с доносом? Когда по пути об этом узнают вороны моей матери, что так любили кормиться из её красивых изящных ладоней...
Зачарованные птицы. Это что-то вроде её зверей-помощников. Такие могут быть лишь одни, кто угодно, но выбирает их не сам маг – сама сила.
У мамы, это вороны.
И сила её открылась просто так, по непонятной никому причине. Мама ни с кем не желала её делить, не желала прятаться за жреческой маской, искать покровителей (а маги, коль магами рождены, а не жрецами, могли так), её не страшил закон и нелюбовь людей к колдунам.
И лес – тоже зачарованный, негласно принадлежал ей. Я ходить там мог босиком и ничто мне не сделается. Змея не укусит, камень не оцарапает босые ступни, в капкан мне не попасть. И в реке не утонуть.
Сёстры водили хороводы у костров особыми, звёздными ночами и я, глядя ввысь, порой не мог различить искры там или звёзды жаркие и колкие.
Я научился девчонкам заплетать косы. Научился петь колыбельные. Говорить с воронами (что, отчего-то, веселило мать), охотиться с незримой всем магией, на несколько дней уезжая в лес. А затем и продавать научился в городе мясо, шкуры да всякие изделия из дерева.
Мама зарабатывала больше меня, и никуда ей для этого уходить не приходилось – к ней шли.
Порой даже пешком, в такую даль...
Но случилось однажды, что пришла к ней молодая особа с кудрями рыжими, словно медь. Тонкая, как трость. Смешливая и звонкая, как ручей.
Пришла плакаться о больной любви. И мать колдовала над ней несколько дней, успокаивая сердце бедняжки, что днями смеялась да порхала, как бабочка, а ночами выть готова была от неразделимой любви.
Она стала матери моей сестрой, любимой подругой, помощницей в доме и во дворе.
Пока не вернулся со службы у императора мой отец…
И девица, которую приютили мы, его узнала.
Уж не знаю точно, так ли неразделима была их любовь, знала ли эта змея, кто такая моя мать или специально, отомстить чтобы за разбитое сердце, в доверие втёрлась. Но мать моя не простила ни кого из них.
Отец не пробыл дома и двух дней, собрался уйти с молодой и смешливой…
И мама отпустила их. Или прогнала?
Никому из детей она знать о подробностях не позволила.
Но всё было зря.
Уехав в город, отец мой, видимо не простив скандала, или же опасаясь мести, вернулся вскоре с отрядом карателей, открыв всем, чем промышляла моя мать.
Воронов перебили стрелами и, убегая в лес, я слышал, как хрустят под ногами их крылья…
Дом наш сожгли, сестёр казнили, матери не дали даже выйти за порог.
Отец счастливо жить продолжил с рыжей предательницей, которую так полюбить успела моя мать. А я скрывался и бродил по округе, всё не решаясь никак подойти к сгоревшему дому или постучать в дверь отцу.
Я воровал кукурузу, ловил рыбу, спал под открытым небом. Взывал к богине, желая скрыться под маской жреца, боясь выйти к людям, которые так просто, ненавидя магию, избавились даже от моих ни в чём не повинных сестёр.
В то время я понял, что предают и несут опасность даже самые близкие. А когда, не выдержав одиночества, всё же ступил на порог к отцу, убедился в этом, услышав его разочарованное: «я всегда мечтал о сыне, ты родился последним и был испорчен унаследованной силой… А я только-только добился успехов и получил звание генерала. Не могу я покрывать тех, кто противен закону. Уходи, Гейл, забудь дорогу к моей семье».
К его семье… Это ещё долго громыхало в моих ушах.
Отца не стало на последней из битв. Я запретил себе грустить.
У меня появилась новая семья. И сейчас, уходя подальше от приюта, подальше от этих наивных глупцов, я уведу от Марьяны столько из моих братьев и сестёр, сколько смогу.
Глава 38
– Итак, – я подошла к Гейлу и к жмущимся друг к другу за его спиной деткам, одной из которых была девочка-кукла, – знают ли твои братья и сёстры, что могут остаться?
Дети переглянулись, но Гейл не дал им и слова сказать, он тут же словно вспыхнул и едва не зашипел, ощерившись на меня:
– Они знают, что я ухожу, а значит, нам пора!
– А почему остальные, – робко тронула его за рукав девочка, – не с нами?
Я поняла, что, скорее всего, он просто не успел позвать остальных, боялся, видимо, что уйти ему не позволят, вот и утащил за собой лишь тех, кто первым попался ему на глаза.
Да, дорожит он ими, ничего не скажешь…
Впрочем, возможно это максимум, на какую заботу и внимание Гейл был способен. Надеюсь, лишь пока, а не в принципе.
Предвосхищая очередное его возмущение, я поспешила продолжить:
– Гейл, ты мне ничего не должен.
Видимо, попала я в цель, потому что он, собираясь что-то сказать, тут же закрыл свой рот и обомлел.
Я продолжила:
– Понимаю, что вы кочевники, но это ведь не значит, что нельзя задержаться, верно? Здесь вам будет безопаснее.
Он совсем растерялся:
– Если оставить меня хочешь не для того, чтобы точно тебе отплатил за помощь, то… зачем? После того, как стала зла на меня, после того, как я обидел Софи…
Я улыбнулась:
– Как это, зачем? Чтобы вы все были в порядке… Остальное, дело наживное. Идём! – протянула ему руку.
– Но приедет же Эмрант потом, проверять, правда ли я жрецом стал.
Я закатила глаза:
– У него сейчас есть дела поважнее! А после, глядишь, – понизила голос, – и император настоящий вернётся.
– Пойдём, Гейл, – залепетала малышка, преданно и жалобно заглядывая ему в лицо, – пойдём домой?
Какое-то время он сверлил меня взглядом, размышляя. И, наконец, молча повернул к дому, игнорируя протянутую ему руку.
Я выдохнула с облегчением, хотя и продолжала сомневаться, верно ли поступила.
А дома волнения слегка улеглись, растворившись в делах и заботах.
Сперва я разожгла огонь в камине и ещё в некоторых печах. После принялась готовить рагу из овощей с мясом, в чём мне помогала Софи и Ася. После, к всеобщему удивлению, к нам присоединился и Гейл, у которого здорово получалось чистить и нарезать овощи, хотя хвалить себя он не позволял (подозреваю, это из-за неловкости).