Черт возьми, почему они не открывают? Грэнмор снова и снова нажимал на кнопку звонка. Может, в доме никого нет? Может, за то время, что он был за океаном, все обитатели этого дома уехали? А, может… — Грэнмор вздрогнул от страшной догадки. — Если то, о чем писал дядя, правда, то за эти два дня в доме могло разное случиться…
Джек Грэнмор был не робкого десятка, однако, когда он поднес зажженную спичку к зажатой в зубах совсем размокшей сигаре, то с неудовольствием отметил, как дрожала рука.
— Не хватает еще мне впасть в истерию! — пробормотал он со злостью. — А все из-за дядюшкиного письма.
Презрев правила хорошего тона, молодой человек на сей раз долго не отрывал палец от кнопки звонка. В конце концов он должен знать, есть ли кто в доме!
От непрерывного звона у него зачесались барабанные перепонки.
«Тут и мертвый бы проснулся!» — подумал Джек и поймал себя на мысли, что это банальное выражение в свете дядиного письма приобретало особый зловещий смысл. Он сплюнул горькую от никотина слюну.
В тот же момент черные окна дома осветились от вспыхнувшего электрического света, причем все сразу. Одновременно с этим матовый шар над входной дверью наполнился ослепительным светом и рассеял мрак на террасе. Стало светло, как днем.
Джек перевел дыхание. Наконец-то! Все его дурные подозрения рассеялись, как вот эта ночная тьма. Обитатели дома просто крепко спали, только и всего.
Не удержавшись, Грэнмор все-таки бросил через плечо быстрый взгляд на газон. Разумеется, никого.
За дверью послышались тяжелые шаги. Щелкнула задвижка, заскрежетал поворачиваемый в замке ключ, забренчала железная цепочка. Дверь чуть-чуть приоткрылась.
— Кто там? — В женском голосе слышался нескрываемый страх.
Джек рассмеялся.
— Да у вас тут настоящая крепость! Это я, Грэнмор.
Вопреки ожиданиям, его слова не произвели должного впечатления.
— Что за Грэнмор? — допытывался незнакомый Джеку голос. Это вывело молодого человека из себя, он с трудом удержался от резкости.
— Я — Джек Грэнмор! Племянник профессора! Что тут происходит?
— Извините. Минутку.
Однако, вместо того, чтобы распахнуть дверь, ее захлопнули у него перед носом. Затихающий звук шагов свидетельствовал о том, что негостеприимная особа удалилась.
В ярости Джек смял во рту размокшую сигару. С ума они тут все посходили, не иначе! Однако всплывшие в памяти некоторые фрагменты из письма дяди немного притушили его ярость. Что ж, их можно понять…
За дверью опять послышались шаги и приглушенный разговор. Похоже, там совещались. Но вот дверь снова приоткрылась на длину цепочки.
— Джек?
— Кэй!
Грэнмор обрадовался, услышав голос кузины.
— Ради Бога, открой же наконец дверь! Еще немного, и под этим проклятым дождем я растаю у вашей двери, как сахарный барашек.
С тягучим звоном упала массивная дверная цепочка, и гостя наконец впустили в огромный холл, залитый потоком яркого света.
— А я уж совсем отчаялся проникнуть в эту желанную обитель! — Джек, смеясь, пожимал руку кузины.
На бледном лице девушки не появилась ответная улыбка.
— Видишь ли… — попыталась было что-то объяснять кузина, но голос ее прервался.
Джек с удивлением посмотрел на нее. Это бледное лицо, этот дрожащий голос так не вязались с обликом Кэй, которая всегда была воплощением энергии. Только теперь он заметил, как осунулось лицо девушки, какой почти прозрачной стала кожа, какие глубокие тени залегли под печальными глазами.
— Что тут у вас стряслось? — с тревогой спросил он. — Дядя вызвал меня…
— Отец тебя вызвал? — ответила она вопросом на вопрос.
— Да, причем таким письмом, что я, ни минуты не медля, сразу же кинулся на пароход, и вот я здесь. Пришлось прервать отпуск.
Девушка подавила тяжелый вздох.
— Это… это хорошо, что ты приехал.
— Так скажи мне, Кэй, что же тут у вас происходит?
Губы девушки дрогнули. Сделав над собой усилие, она попыталась что-то сказать, но, поняв безуспешность попытки, лишь махнула рукой.
— Это… это не так-то легко сделать.
Джек даже вздрогнул, пораженный глухой безнадежностью, прозвучавшей в ее голосе.
— Ну, что ты, Кэй! Наверняка все не так плохо! — Он ласково взял девушку за руку. — Ну же, расскажи мне все!
Девушка смотрела перед собой невидящим взглядом. Скорее всего, она ни слова не услышала из сказанного им.
— Будет лучше, если ты сначала поговоришь с отцом, — наконец отозвалась она все тем же глухим голосом. — Папа не хочет, чтобы… — она опять не докончила фразы. — Пойдем.