Ступив наконец на горизонтальную поверхность, Билл согнулся пополам и уперев ладони в коленки, часто и тяжело дышал.
- Вы большой молодец, - похвалил я загнанного мною же парня и дружески похлопал по плечу.
- Спасибо, - он разогнулся и тыльной стороной перчатки смазал выступившую на лбу испарину.
- Я бы на вашем месте сюда не полез, - признался я и принялся продираться сквозь колючие кусты шиповника.
- Почему?
- Это рискованно, - я оглянулся на парня, который смотрел на меня с опаской и интересом.
- Что ж... Поделом мне, - всплеснув руками, он присоединился ко мне и шиповнику. - Сам напросился.
Выбравшись из цепких лап кустарника, мы прибыли на место, представляющее собой плоский скальный выступ на высоте около пятидесяти метров. Подойдя ближе к отвесно обрывающемуся вниз краю, мы остановились и я с нескрываемым любопытством уставился на своего подопечного.
Шумно наполнив легкие воздухом, он замер и я с бешеным удовольствием мог наблюдать, как увеличиваются в размерах его глаза.
- Бог мой..., - выдохнул Билл и приложил украшенные татуировкой пальцы к губам.
- Полагаю, ответ найден?
- Да! Оно действительно синее! - заполонившее его восхищение льстило и заставляло меня расплыться в довольной улыбке.
- Раньше, на этом месте были болота, донный грунт которых содержал довольно много серы, - пустился я в объяснения, - именно она придает воде синеватый оттенок.
- Потрясающе! Напоминает... Оно похоже на...
- Камень в ожерелье, - подсказал я.
- Да! Точно!
Стоя рядом с находящемся в приятном возбуждении парнем, я искренне надеялся на то, что наше маленькое путешествие его не разочаровало и он не будет клясть меня завтра утром, когда не сможет спокойно подняться с постели. Словно прочитав мои тревожные мысли, Билл внимательно осмотрелся и поинтересовался, можем ли мы здесь немного побыть. Спешить мне было некуда, поэтому я с удовольствием откликнулся на его просьбу.
Устроившись на нагретом утренним солнцем камне, он неотрывно смотрел вдаль и казалось, целиком и полностью ушёл в себя. Я же уселся на послуживший мне подстилкой рюкзак и обхватив колени руками, лениво жевал оторванную от какого-то стебля сухую травинку.
- У меня тоже нет отца, - вдруг тихо произнес Билл и подобрал с земли гладкий овальный камешек. - Вернее, он есть. Где-то.
- Тоже развелись?
Он кивнул и взвесил свою находку на ладони.
- Мне было восемь и я страшно переживал, - он посмотрел на меня и грустно улыбнулся одним уголком рта. - Был очень к нему привязан и никак не хотел смириться. Он навещал меня только первое время после развода, а потом... Куда-то уехал и завел новую семью.
Мне оставалось лишь понимающе ухмыльнуться и сочувственно кивнуть, потому как, он уже знал, насколько я понимаю все его чувства.
- Я винил во всём маму, - от его сменившегося тона и преобразившегося в холодную маску лица, меня передернуло. - Слышал, как она на него кричала, когда они ссорились и думал, что она попросту его достала.
- Вы ведь были ребенком, - предложенное мной оправдание, было встречено снисходительным взглядом.
- Нет, - он замотал головой. - Я был трудным ребенком. В десять лет начал сбегать из дома, в двенадцать-тринадцать уже курил и напивался до бессознательного состояния. А в пятнадцать подсел на марихуану и начал воровать деньги из дома.
Он замолчал и отправил обласканный длинными пальцами камень в сокрушительный полет. Потрясенный услышанным, я не мог вымолвить ни слова и растеряно смотрел прямо перед собой. Мне совершенно не верилось, что сидящий рядом со мной, красивый и довольно успешный парень мог быть таким неблагополучным.
- Школу я заканчивал в закрытом учреждении режимного типа, - продолжил Билл. - Откуда не раз пытался убежать и где откровенно изводил не только одноклассников и учителей, но и штатных психологов. Мама навещала меня раз в две недели и я не упускал возможности наброситься и на неё, каждый раз обвиняя в несостоятельности и моём незавидном положении.
Резко побледнев, он тяжело сглотнул и прикоснулся дрожащими пальцами к виску. Я видел, что парню становится плохо и хотел предложить воды, но он снова заговорил:
- Однажды она не приехала, чем привела меня в бешенство. Как потом оказалось, она попала в больницу из-за резко понизившегося давления. Лежащую без сознания в коридоре, её каким-то чудом нашла наша соседка и успела вызвать неотложную помощь.
Скользнув по мне совершенно отрешенным взглядом, Билл облизал пересохшие губы и болезненно скривился.
- Знаете, Томас, когда она наконец приехала, я её не узнал. Передо мной была не привычная мне женщина, а настоящая старуха, - от скатившегося до хрипоты голоса, волосы на моем теле встали дыбом. - Меня тогда будто молнией шарахнуло. Помню только, как валялся в её ногах, рыдал и умолял меня простить. Маме опять стало плохо, а меня никак не могли от неё отодрать.
Обнаружив в своей руке истерзанную соломинку, я вдруг понял, что меня лихорадочно трясет.
- Потом было несколько недель в неврологическом отделении, сложно произносимый диагноз и горы разноцветных пилюль. Но, именно в те дни, я был как никогда счастлив, - он вновь озарился знакомой мне, радушной улыбкой.
- А как у вас сейчас?
- Замечательно. Каждый день созваниваемся, я посвящаю ей свои рассказы и стихи, заваливаю подарками, прекрасно понимая, что до конца дней не смогу искупить всей своей вины.
- Я думаю, она вас простила.
- Она? Да, она простила. Но, не я.
Вновь объявшая нас тишина уже не была такой безмятежной, а снова зачерневшие на горизонте тучи, казалось, были с ней солидарны.
- Нам пора, - заметил я и поторопился подняться. - Если пойдет дождь, то «Зуб» очень быстро уйдет под воду.
Последовав моему примеру, Билл еще раз посмотрел на синеющую внизу гладь озера и повернулся ко мне со словами:
- Томас, спасибо вам за то, что показали мне это место. Я уверен, оно способно врачевать души.
6.
- Как дела? - материализовавшаяся передо мной Ева легла локтями на стойку.
- Нормально.
- Ты, вроде как, всегда делал это дома? - удивилась сестра, подтянув к себе стопку уже подписанных мною документов.
- Я не успел.
- Ну-ну.
Воззрившись на девушку взглядом, от которого она, по идее, должна была вспыхнуть синим пламенем и испепелиться на моих глазах, я внутренне насторожился и приготовился к отражению очередной атаки. Даже не подумав перемениться в торжествующем ехидством лице, она склонила голову и театрально кивнула ею в ту сторону, где по обыкновению, был занят единственный столик у окна.