Сам я тоже не мог долго обижаться и уже жалел о сгоряча отпущенной в адрес сестры грубости. Не сказав ничего обидного, она, тем не менее, задела во мне именно те струны, которые я очень долго и старательно глушил.
Благополучно оставшись наедине с самим собой, я бесцельно бродил по окрестностям, совершив приличный крюк по дороге домой. Мне хотелось измотать себя физически, лишив прокрадывающееся в голову самокопание шансов для атаки. Коротая кажущийся бесконечным вечер у телевизора, я то и дело ловил себя на мысли, что в какой-то момент перестаю понимать происходящее на экране. Я брал в руки пульт, переключал канал и с удвоенным энтузиазмом погружался в транслируемое, но история повторялась.
Вырубив не приносящий никакого удовольствия ящик, я отправился спать, рассудив, что как следует выспаться – это беспроигрышный во всех случаях вариант.
Проворочавшись под одеялом около сорока минут, я сел на постели и был готов от досады драть на себе волосы. Отчаявшись теперь уснуть как обычно, я прошлепал на кухню, вспомнив применяемый к нам с Евой в детстве рецепт. Налив в стакан молоко и поставив его в микроволновку, я смотрел в окно и пытался хоть что-то рассмотреть на абсолютно почерневшем небе.
Подогретое молоко с размешанной в нем ложкой меда, отправилось со мной в кровать и являло собой чуть ли не последнюю надежду на скорейшее отбывание ко сну. Старательно пытаясь себя отвлечь и хоть как-то перенастроить, я боролся с мыслями, вертевшимися вокруг одного и того же. Того, кого так некстати мне припомнила сегодня Ева.
С Йеном меня познакомил его младший брат, с которым я учился на одном университетском потоке. Веселый и общительный, он был завсегдатаем студенческих вечеринок, где мы иногда и пересекались. Мы тусовались в разных компаниях и я знал о нём лишь то, что он старше меня на два года и увлекается мотоспортом. Если меня спрашивали, кто тот парень, с которым я только что поздоровался, я отвечал односложно: «Йен».
Позже, примелькавшись друг другу и заведя общих знакомых, мы перекидывались парой, как правило приветственных фраз и расходились каждый в свою сторону. То же самое, я думаю, произошло бы и на вечеринке в честь встречи Нового Года, окажись в компании чуточку больше приятелей Йена. Как-то так вышло, что большинство из них или разъехались по домам, или пришли парами, создав некий междусобойчик внутри, казалось бы, сплоченного общим весельем коллектива.
Я тоже пришел один и покачиваясь в такт гремящей музыке, кочевал от стола с напитками и закусками к креслу или дивану. Последний нас и объединил. Принятый алкоголь раскрепощал и только способствовал легко завязавшемуся, непринужденному диалогу. Тем была найдена масса и мы увлеченно беседовали, склоняясь навстречу друг другу и пытаясь перекричать гудящую вокруг нас толпу. Обсуждали мотоциклы и гонки, над чем-то смеялись, не забывая при этом наполнять свои бокалы и выпивать под кем-то громко произносимые тосты.
Мы упустили тот момент, когда все куда-то вдруг подевались. Я помню, что кто-то нас звал то ли на площадь, то ли просто на улицу, смотреть фейерверки и мы даже собирались их впоследствии нагнать. Народ схлынул, а мы, по какой-то, мне до сих пор неведомой причине, остались на своем диванчике.
Закончивший проигрываться в музыкальном центре диск, оглушил нас тишиной, за несколько часов ставшей уже чужеродной. Я хотел было подняться, чтобы это исправить и вернуть нашим разговорам ставший привычным фон, но Йен меня остановил. Улегшаяся на мое колено, его рука не спешила ретироваться и не исчезла даже тогда, когда я оставил свой меломанский порыв. Не ожидав такого развития событий, я повернулся к парню, безмолвно метнув в его сторону удивление и, заставший меня врасплох, вопрос. Он смотрел пристально, мечась взглядом по моему, явно ошалелому лицу и почему-то улыбался.
В момент этого откровения, меня не захлестнуло приступом ярости или чем-то, что было с ним сродным. Я попросту одурел и никак не мог свести воедино, кощунственно растерзанные в ошметки мысли. Так и не найдя в моих глазах, конкретно заплутавшего в сознании протеста, Йен подался вперед и припал к моим губам.
Не имеющего за двадцатилетними плечами изобилующего разнообразием опыта, меня пригвоздило и обожгло пониманием того, что так горячо и откровенно меня еще не целовали. Миновав оторопь и парализовавшее конечности замешательство, опрокинутый на льнувшее ко мне тело, я уже сам через минуту вжимал парня в мягкую обивку.
Целовались долго, успев протрезветь и осмыслить происходящее, потому как, я полностью себя контролировал, отвечая: «Да», на его хриплое - «Пошли?».
После проведенной вместе бессонной ночи, мы еще три дня не разлучались. Только перебрались к нему, потому что родители Йена проводили отпуск в Швейцарских Альпах, а зависающий у друзей брат своим обществом нам не докучал. Мы постоянно что-то ели, лёжа прямо в кровати, смотрели телевизор, целовались и слетев с катушек, переходили к большему.
Мне тогда казалось, что напившись на вечеринке, я провалился в альтернативную реальность и попросту не мог теперь из неё выбраться. Но, эти ощущения были сиюминутными и относились, скорее к резко взявшим свой старт событиям, нежели к эмоциям, которые я испытывал. А они были. Будоражащие разум, переворачивающие всё внутри и пьянящие, хотя никто из нас алкоголя больше не пил.
Я не знал и не догадывался о принадлежности Йена, к людям с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Лишь после всего случившегося, вдруг вспомнил, что никогда не видел рядом с очень привлекательным синеглазым брюнетом девушек. Нет, физически они конечно были, но существовали рядом с ним не в том плане, в каком предполагались.
По самостоятельно установившемуся между нами умолчанию, мы теперь были вместе. С ним было очень легко и, до возросшего в ранг комфортности чувства, понятно. Мне не приходилось выворачиваться перед ним наизнанку, чтобы показать степень своей в нём заинтересованности и всякий раз доказывать, что он не зря со мной связался. Видимо, это была именно та гармония, которая нас обоих устраивала. В большей своей степени, это были скорее дружеские отношения, начавшиеся с секса, который теперь просто имел место быть.
Последний, к слову сказать, породил во мне нечто такое, что ставило его планку выше того же действа, но с противоположным моему полом. Я не знаю, было ли это комплексом, или чем-то еще, но мне отчего-то казалось, что девушки в постели демонстрируют куда большее удовольствие, чем испытывают на самом деле. Пару раз было такое, что я ловил себя на мысли о некоторой театральности с их стороны и, возможно, желании произвести некое впечатление. Бурные же финалы Йена было невозможно спутать с чем-то иным и падая рядом с ним в полнейшем изнеможении, я всякий раз собой гордился.