– Ну конечно, нет! Развод...
– Мама!
– Кира!
– Что?
– Это неестественно!
– Да что неестественно? Что я не рыдаю и не хожу, как облезлая кошка? Что не рву на себе волосы и не кричу на всех перекрестках «все мужики – козлы»? Или что не праздную избавление от подлости и обмана? Что именно неестественно, мама?
– Так нельзя, Кирунь, – уже спокойнее вздохнула Светлана Георгиевна, – это закончится нервным срывом!
– Ты за меня не беспокойся. Если я не сошла с ума, когда Андрей ушел к этой... сумасбродке, когда узнала, что он успел сделать ей ребенка за моей спиной, то теперь мне уже ничего не грозит.
– Вот увидишь, ты себя доведешь...
Но Светлана Георгиевна недооценила дочь. Никакого нервного срыва не последовало. Кира перетерпела боль, о существовании которой никому не признавалась, и сумела задвинуть ее поглубже. Она намеренно не интересовалась судьбой Андрея, а если кто-то спрашивал ее о нем, отвечала с неизменно ровной улыбкой:
– Андрей? Думаю, вы обратились не по адресу, я о нем ничего не знаю.
Эх, лукавила Кира Викторовна! Очень уж хотелось показать свое равнодушие к его судьбе и к нему самому. «Добрые знакомые» не упускали возможности докладывать ей новости о его жизни. Последнее, что она слышала, было то, что он и Кристина кормят комаров где-то в Африке, что он там устроился на работу в какой-то проект и пытается бороться с ветряными мельницами стран третьего мира. Кира делала вид, что пропускает эту информацию мимо ушей. Не показывать же, в самом деле, как жадно она впитывает каждое слово в тайной надежде услышать, что Андрей осознал, какую совершил ошибку, и ушел от Кристины.
Сейчас, вспомнив свой сон, она вдруг отчетливо поняла, какую цену заплатила за свое самообладание. Ощущение счастья. Сильные эмоции. Она отдала их взамен за умение контролировать себя!
Кира еще раз потянулась, выгнув дугой спину и откинув руки, сбросила одеяло и встала. Всей кожей ощутила, как уютная пижама приятной мягкостью льнет к телу. В промозглом холоде есть свои прелести, когда он за окном, а ты – дома, в пижаме. Улыбнувшись этой мысли, Кира сунула ноги в теплые тапочки и направилась на кухню.
Через несколько минут кухня наполнилась утренними звуками – кофеварка шипела пузырьками кофе, а сковорода подбрасывала на масле гренки. Кира разогрела сливки к кофе и услышала шаги. Вот и Лева проснулся. Он подошел к ней, обнял за талию, положил голову на ее плечо. Лева похож на домашнего питомца – обожает ластиться, не скупится на объятия и любит принимать их.
– Уже встал? Я думала, будешь спать до полудня. Так сладко храпел!
– Храпел? Ужас! – притворно возмутился Лева и втянул вкусный запах, завладевший кухонным пространством. – Проснулся, оттого что тебя нет. Сразу стало холодно и неуютно.
– Да, конечно! В гостинице тебя было не добудиться по утрам.
– Так там было лето, а здесь зима! Требуется дополнительный обогрев.
– Обогрев – это я?
– А что, тебя больше устраивает роль кондиционера?
– Ага. Зима – лето. Два в одном.
– Вот! Я всегда знал, что ты у меня выдумщица. Поэтому и встал. Думаю – уж Кирунчик обязательно придумает, как меня согреть холодным зимним утром.
Последние слова влетели в самое ухо, так приблизился к ней Лева, коснувшись волос на виске. Кира улыбнулась и удержалась от реплики. Умеет же он сказать! Можно подумать, именно потребность в Кирином тепле согнала его с кровати. Уж она-то знала, что на самом деле Леве скоро пора ехать домой, к жене и детям. Они еще не разведены, хотя уже давно не живут вместе. Вечная история. Только в случае Киры и Левы никто не ожидает скорого решения проблемы и, более того, никто не может сказать толком, хочет ли этого. Поэтому и ни одна душа в мире не знает, свершится ли развод когда-нибудь вообще или нет.
Дети знают, что Лева вернулся с Бали, и ждут подарков. Кира не против подарков детям, но как-то неуютно от того, что Лева у нее дома скорее гость, чем жилец. Хотя... Где Лева может считаться постоянным жильцом – очень большой вопрос.
– А ты сама что встала? Не спится?
Целует в шею.
– Да нет, наоборот... Хороший сон снился.
– А я там был?
– Вынуждена тебя огорчить, но нет.
– Значит, это был плохой сон. Как тебе может быть хорошо где-то, где нет меня?
Кира засмеялась и протянула руку к кофеварке.
– Тебе со сливками, скромняга ты мой?
– Нет, черный. Ты какая-то задумчивая. О чем мечтаешь? Или все еще мыслями на волнах качаешься?
– Скорее, мыслями я все еще в своем сне. Знаешь...
Кира замолчала. Стоит ли рассказывать о своих снах? Тем более о таком странном, повторяющемся сне, который удивительным образом запечатлевается в памяти, словно просмотренный на широком экране фильм.