Мало что человек красив до неприличия и вытворяет невероятные вещи, так он этого еще и не замечает! Задирай он нос, подчеркивай свое превосходство, честное слово, было бы легче его переносить.
Лорд грыз заусенец и листал журнал, а с лица не сходило брезгливое выражение, означавшее, что читает он полную чушь. Он витал где-то, где ему не особенно нравилось находиться, но вернуться в осточертевшую реальность был не в силах. Даже чтобы посмотреть, куда ползет, и удостовериться, что взял с тумбочки именно то, что собирался.
— Лорд, — сказал я. — Иногда мне кажется, что ты просто прикидываешься.
Он поднял на меня рассеянный взгляд.
— В смысле?
— Ну что никакой ты не колясник на самом деле.
Он передернул плечами и опять уткнулся в журнал. «Мало ли кому чего кажется». Он этого не сказал, но иногда вовсе не обязательно говорить что-то вслух, чтобы тебя поняли.
— Может, ты и впрямь потомок драконов? — сказал я. — Может, на самом деле ты летаешь, а мы не видим?
— Хочешь, объясню? — спросил вдруг кто-то.
Я оглянулся.
Это был Черный. Он лежал на своей кровати, с тетрадью под подбородком, прикусив карандаш. Похожий на крупную овчарку с тонкой косточкой в зубах.
За время проживания в четвертой я успел привыкнуть к тому, что двое здесь всегда молчат. Македонский и Черный. Правда, молчали они по-разному. Македонский молчал, как глухонемой, а Черный — со значением. «Мне лучше рта не раскрывать». Что-то в этом духе. И я так привык к этому их молчанию, что, когда Черный заговорил, совершенно растерялся. Даже уронил бутерброд. Упал он, естественно, маслом вниз. И яйцом вниз.
— Чего? — переспросил я.
— Говорю, могу объяснить, — повторил Черный. — Если хочешь.
Я сказал, что хочу. И попытался вспомнить, о чем спрашивал.
Черный сел и снял очки.
Никто, кроме самого Черного, не садился на его кровать. А также не ложился, не падал, не клал на нее ноги и не зашвыривал грязные носки. Никто вообще ничего туда не клал. Эта всегда аккуратно застеленная, чистая кровать казалась здесь чем-то совершенно инородным. Как и сам Черный. Как будто он в любой момент мог отчалить на ней, как на плоту, куда-то к далеким берегам. Туда, где водятся Черные.
— Все очень просто. Видишь эту кровать?
Черный указал на полку Горбача у себя над головой. Которая не поплыла бы вместе с нижним ярусом к далеким берегам.
Я сказал, что, конечно, вижу.
— А как ты думаешь, что случится, если подвесить тебя на ее спинке? Так, чтобы ты держался только руками, как на турнике.
— Я свалюсь, — сказал я.
— А до того, как свалишься?
Трудно было понять, какого он ждет ответа. Я честно представил последовательность событий.
— Буду висеть. Потом упаду. Чуток повишу, и вниз...
— А если тебя каждый день подвешивать?
Я наконец начал понимать.
— Хочешь сказать, что с каждым днем я буду висеть немного дольше?
— Молодец. Умный мальчик.
Черный снова прикусил карандаш и уткнулся в тетрадь.
— Но ведь достаточно свалиться один раз, и некого будет подвешивать. Я же не кошка.
— Вот и Лорд в свое время так думал.
Лорд отшвырнул журнал и уставился на Черного. Очень нехорошим взглядом.
— Может, хватит? — спросил он.
Я с ужасом понял, что описанная Черным ситуация, как пишут в титрах самых гнусных фильмов, основана на реальных событиях.
— Но это невозможно, — сказал я. — Это же садизм!
— Вот и Лорд в свое время так считал. До сих пор, как видишь, не любит вспоминать.
— Я спрашиваю, не заткнешься ли ты?
Лорд выглядел так, что на месте Черного я бы заткнулся как можно скорее. Но Черный был Черным.
— Остынь, — сказал он Лорду. — Красоту попортишь.
И тут началось такое, что я поверил чуть ли не в половину историй, рассказанных прошлой ночью.
Лорда швырнуло на край кровати. Оттуда, наверное, на пол, но в этом я не был уверен. Черный успел сесть. Успел даже снять очки. Вставал он уже с повисшим на шее Лордом. Дальше он пытался его от себя оторвать, а Лорд пытался его придушить, и выглядело это чудовищно.
Рычащая фигура из двух человек неуклюже покружила в проходе, понатыкалась на мебель, своротила тумбочку и рухнула на кровать, придавив Шакала. Шакал завопил.