Однажды ночью мне не спалось. Накануне вечером Артём рассказывал о себе, как был на войне, как убивал после. И, наверное, впервые мы услышали в его голосе сожаление. Сожаление о том, что он до сих пор жив: «Я столько раз лез под пули, ползал по минному полю, а всё равно живой. Людей перебил… не знаю, сколько. Давно умереть хотел, а сам себя не мог… выходит, нужен? А, Прото?».
– Если говоришь сейчас об этом – значит, нужен. Для чего? Я не знаю. Вчера Матвею пилу починил, помнишь? Может, для этого? – улыбаясь, отвечал Прото.
Мы разошлись спать, а я всё думал, не мог закрыть глаза. Вышел на улицу, увидел свет в домике Прото и решил зайти. А когда открыл дверь – не знаю, что это было…
Прото лежал на полу, его руки были раскинуты в стороны, он словно сиял. Глаза были открыты, но, казалось, не видели ничего. А в комнате…. падал снег. Плавно, величественно. Снежинки возникали под потолком, падали вниз и пропадали, не касаясь пола. Такие большие белые хлопья. И это было самое красивое, что я видел за всю свою жизнь. Прото не видел меня, он словно смотрел куда-то далеко-далеко, сквозь потолок, облака, звёзды. Я простоял так очень долго, не в силах оторваться…. А потом тихонько ушёл. Прото, казалось, так и не заметил меня.
Утром, на завтраке, мне было стыдно. Стыдно, что подглядел что-то, чего, наверное, не должен был видеть. Я ждал, когда придёт Прото. Он пришёл последним, сел за стол и незаметно для других подмигнул мне. Но, словно в воздухе, я почувствовал какое-то тревожное ощущение.
Мы позавтракали и пошли в лес, на работу. Дежурными в тот день остались Матвей и Илья. Я шёл рядом с Прото, мы разговаривали, но он, словно нарочно, избегал темы прошедшей ночи. Рассказывал, как в Индии, в каком-то портовом городе работал на маяке:
– Это ведь здорово – освещать дорогу, указывать путь. Чувствуешь себя словно частичкой света в темноте. Хорошая была работа.
Я решил: «Значит, время ещё не пришло».
Потом мы рубили деревья, как всегда. Работа – это, в целом, хорошо. Она отвлекает от мыслей. И я даже позабыл на время ночную историю, когда неожиданно прибежал Матвей. Он сильно запыхался, был невероятно взволновал:
– Мужики! Там… в посёлке… спецназ… Откуда? Не знаю… Меня не видели, Илью прессуют… Говорят, ты в розыске. Переворот какой-то где-то устраивал… Чё за херня? Прото?».
В наступившей тишине слышно было только, как пульсирует вена на виске у запыхавшегося Матвея.
– Это было не так давно, был бы телевизор, вы бы слышали. Я был в организации, мы боролись за права бедных. Однажды мы разгромили несколько правительственных учреждений, там занимались воровством денег у населения. Многих арестовали, а мне удалось уехать. Я слышал, что был объявлен в розыск, но не мог представить, что меня найдут здесь. Так, Пётр, оставайтесь тут. Я пойду к ним. Буду сдаваться.
Но тут вступился Артём:
– Пётр, Прото, мужики! У нас четыре винтовки с собой. Ну, сколько их там? Взвод, не больше… Мы что им, Прото просто так отдадим? Мы что, за этим здесь, чтоб ублюдки и тут командовали? Мне лично плевать, да хоть бы Прото целый город вырезал, я за него буду!».
– Илья у них, – напомнил Сергей.
– ****ь, ну и попали, – вздохнул Ваня.
– Короче, кто за то, чтобы драться? – громко сказал Пётр, – Илью заберём и в тайгу, не пропадём.
На предложения Петра мы все подняли руки в знак согласия. Фёдор, кажется, был даже рад:
– Ну, хоть развлечение какое на этой лесопилке!
Теперь, много лет спустя, я понимаю, какой глупой была эта затея. Но всё равно не жалею ни о чём. Мир выплюнул нас, словно пересоленный завтрак, даже толком не прожевав, с омерзением. А теперь он хочет вломиться и сюда? Пусть попробует.
Мы пошли к Львиному через лес. Артём, Пётр, Фёдор и Андрей шли с винтовками. Остальные взяли топоры. Сквозь деревья мы видели, как люди в камуфляже прочёсывают посёлок. В лес забираться они пока не решались. Такое место – если не знаешь, куда идти, обратно можно и не вернуться.
Но мы ошибались, думая, что ситуация под контролем. Вернее, она была под контролем, но не нашим. Нас окружили, едва мы подошли к посёлку. Илья рассказал, где нас искать и ко встрече они были готовы.
Артём выстрелил первым. Мы были совсем близко друг к другу, и схватка перешла в рукопашный бой. Я навсегда запомню своих друзей такими, какими они были тогда. Ваню, скромного и робкого бухгалтера, который с криком бросается на пятерых солдат сразу. Или полноватого риелтора Семёна, лежащего в луже крови, но отчаянно пытающегося подняться. Артёма… в него выпустили три очереди из автомата, а он с улыбкой сползал на землю, держась за дерево. Фёдора, у которого заклинило винтовку. Он раскидывал солдат, как шар в боулинге разбрасывает в стороны кегли. Сергея, орудующего двумя топорами сразу. И других, мужественно дравшихся ребят. Помню себя, как бил топором в грудь солдату. На нём была маска, но в глазах читался страх. Потом я увидел приклад автомата в сантиметре от лица. А дальше темнота…
Эпилог. Семнадцать лет спустя.
Сейчас мне пятьдесят пять лет. Я работаю смотрителем маяка. Мне это нравится, тем более, бывшему заключённому сложно найти работу. Я отсидел пятнадцать лет строгого режима за участие в мятеже, так они назвали то, что случилось в посёлке Львиный. Много позже, уже в колонии, узнал – Артёма, Петра, Андрея, Фёдора, Матвея, Семёна и Володю спецназовцы убили на месте. Ваня, Алексей и Сергей получили пожизненные сроки за сопротивление правительственным войскам. Илью освободили за сотрудничество. Посёлок Львиный ликвидировали, слышал, сломали даже табличку с названием. Мне дали пятнадцать лет, потому что я ранее не был судим. Что стало с Прото? Не знаю… О нём никто не слышал.
Прото как-то вспоминал:
– Я ведь однажды был здесь. Меня ждали, а когда пришёл, не поверили, что это я. Наверное, им нравится ждать, раз они поступили так. Меня выгнали и стали ждать снова. И я вернулся, а никто не заметил. Тогда я пришёл к вам, вы – единственные встретили меня и приняли к себе. Накормили и говорили со мной.
О чём он тогда говорил? Не знаю. Просто надеюсь, что он ещё жив. Я представляю – быть может, Прото плывёт на корабле и попал в бурю, приборы вышли из строя, а судно сбилось с пути. И зажигаю свой маяк, чтобы он увидел огни и не разбился о скалы.
– Это ведь так здорово – освещать дорогу, указывать путь. Чувствуешь себя словно частичкой света в темноте. Хорошая работа!
А потом иду в свою комнатку, ложусь на пол, раскидываю руки в стороны и смотрю, как у потолка, неведомо откуда, появляются снежинки. Большие белые хлопья. Они долго кружатся, опускаются вниз, падают на моё лицо и тают. Если бы кто-то увидел меня, то подумал, наверное, что это слёзы. Пусть так.
Наверное, теперь мне нужно быть здесь. Просто для того, чтобы в окне горел свет. А вдруг Прото снова придёт и увидит в темноте этот маленький дом. Дом, в котором падает снег.
Ричард
Сегодня ночью я проснулся и увидел снег за окном. Забрался на подоконник и долго-долго смотрел на снежинки, порхающие в свете фонарей. Дома было тихо, все ещё спали. И если бы я мог открыть окно, то наверняка услышал бы, как снежинки, одна за другой, опускались на карниз. Скоро наступит утро, и новый день многое изменит в моей жизни. Сегодня Женя выходит замуж. А я… Я просто рад за неё, по-настоящему рад. Жаль только, что не смогу сказать ей об этом. Поэтому я спущусь с подоконника, заберусь на Женину кровать и тихонько свернусь клубком у неё в ногах. Потому что я кот. Меня зовут Ричи. Но мне больше нравится полное имя – Ричард Львиное Сердце.
Мы с Женей давно вместе, почти шестнадцать лет. По кошачьим меркам я уже старик, но мне больше нравится считать себя не старым, а мудрым, опытным. Хозяйка хорошо кормит меня, заботиться; и выгляжу я отлично. Спасибо тебе за это, Женя. Ведь так было не всегда.