«Все это так естественно. — Я продолжала рассуждать, уютно устраиваясь под одеялом и положив на пустую подушку рядом мобильный телефон. — Мир в общем консервативен Что поменялось с древних времен?» Последняя моя мысль была об Аленушке из сказки «Аленький цветочек», которая полюбила чудовищного зверя за то, что он заботился о ней. А ведь Давид не чудовище…
Щелчки выключателя ворвались в глубоким сон. Кто-то непрерывно зажигал и гасил свет.
— Мам, — конечно, это Олег (кто же еше?), — вставай, Иза пришла. — Я издала гортанный звук, означающий пробуждение, и сын, ободренный, продолжил: — Илюшка трояк получил — домашку вчера не сделал. Прихожу за ним на продленку — он ревет. Я тройку по алгебре исправил. А Денис на тренировке…
Иза боком сидела у стола, держа на коленях коробку с тортом.
— Видела шубу, видела изобилие, — она кивнула на помидоры, яблоки и недоеденную курицу, — а теперь вижу женщину нового русского. Скоро он повезет тебя на Канары.
— Почему именно на Канары?
— Не ты первая! И идут ведь все к нам. Сначала прилетают как на крыльях, а потом проблемы начинаются.
— Какие проблемы? Болезни?
— И не только… Вся проблема в том, что кругом полно молодых бессовестных баб, и каждой есть дело до богатого мужика!
Я привыкла доверять Изе и следовать ее советам, но видеть, как она препарирует мою любовь опытными руками врача-гинеколога…
— У тебя, Иза, трезвый взгляд. Но он какой-то однобокий, циничный, если хочешь. Нельзя всю жизнь свести к гинекологии.
— А в чем, по-твоему, жизнь? — Мой ответ ее явно обескуражил.
Она прежде всего неоднозначна. И в ней есть место всему. А потом, вспомни свою любимую пословицу: мужчина никогда не уходи г к кому-то, он всегда уходит от кого-то.
— Ладно, — Иза примирительно усмехнулась, — поживи, порадуйся, а потом вернемся к нашему разговору. Расскажи, как вы провели праздники.
— Ездили в Звенигород, потом ужинали в ресторане…
— А сейчас где он?
— В командировку уехал. В Стокгольм.
— Понятно. Звонил уже?
— Звонил. — Чтобы не провоцировать Изку, я умолчала про мобильный и доллары.
— Да, начинается у всех красиво, а потом… — Та не желала слезать со своего конька. — Вот мы Восьмого марта в гостях были. Сережкин друг, Бондаренко такой. Они в университете учились. Теперь этот Бондаренко построил дом в Раменском, квартиру продал. Дом, я тебе скажу… Первый этаж: громадный холл, гостиная, столовая, ну, кухня, естественно. На втором спальни: их с женой — просто Людовик XIV, сыновей, гостевые, и при каждой санузел отдельный. А третий этаж — огромное пространство в стиле кантри. Весь дом утопает в цветах… Ладно, не важно.
Жену его, Светку я сто лет знаю. Они с нами в одно время поженились. Этот Бондаренко по молодости такой непутевый был, с работой у него не клеилось. Она вечно на двух работах, и все равно проблема лишних килограммов. А сейчас… Сыновья уже взрослые, старший женат, муж целый день на работе, а она сидит в этом трехэтажном дворце и вся высохла.
— Почему? Болеет?
— Не болеет. А за Женьку боится… Такой стал презентабельный мужчина: одет, подстрижен, надушен. Выглядит прекрасно, моложе ее. Может, у него кто и есть, просто она не рассказывает. Я ей говорю: иди работай. Она: кому я нужна. Была классным экономистом, после перестройки выучилась на бухгалтера. А теперь — кому я нужна… Сергей мой увидел этот дом и загорелся — давай напряжемся и тоже такой построим. Я думаю: зачем мне напрягаться, чтоб потом высохнуть, как Светка. Работать от такого дома не пойдешь: там все время есть чего делать. А он обрадуется, хвост трубой! А ты еще и зависеть от него будешь. — Иза вытащила ложку из чашки с остывшим чаем. — Не дай бог зависеть от мужика!!!
Глава 6
Жизнь постепенно входила в будничное русло. Впрочем, это была уже совсем другая жизнь, респектабельная и счастливая, с мобильным телефоном в сумочке, по которому Давид, преодолевая расстояние, звал:
— Марина!
На следующий день я сказала ему про деньги.
— Пока меня нет, ты не должна ни о чем беспокоиться. У тебя что-то намечалось на работе — купи себе новое платье.
Неужели он помнит?! Вечером я позвонила маме.
— Тебе теперь не дозвонишься, — мама не сердилась, говорила с веселой иронией, — то трубку никто не берет, то Олег отвечает, что ты спишь. И это средь бела дня.
— Да, тут праздники, суматоха.
— Как его зовут? —Мама поставила вопрос ребром.
— Давид.
— Так и говори. А то работа на компьютере… Глупость какая! У тебя на лице все написано.
— Я, между прочим, тоже тебе звонила вечером перед праздником — а никто не отвечал.
— О, это мы с Ириной на концерт ходили в Малый зал консерватории. Бетховена слушали. Ирина все вспоминала, как Илья играл эту вещь. — Мамин голос дрогнул.
…Отец умер семь лет назад, казалось, очень давно. А мама все не могла смириться.
— Давай отметим праздник завтра, раз не получилось вовремя. Приезжай к нам, только часов в шесть вечера — днем у меня частный урок.
Накрыть стол я решила во вкусе мамы —патологической сластены. Даже салат приготовила сладкий: яблоки, апельсины, огурец, отварная курица, немного копченой ветчины. Сверху эта чудовищная смесь посыпалась тертым сыром.
Мама осталась довольна всем, даже мной, что вообще-то бывало нечасто.
— Как немного женщине надо. Да ты просто красавица сегодня, Марина!
— Почему немного? — У нас царила редкая гармония: мне хотелось говорить, ей интересно было слушать. — Давид — это очень даже много.
— А что, он был женат, дети у него?
— Я ведь почти ничего не знаю о нем. Он глава дилерской фирмы…
— И все? А вот это плохо. Вдруг он решил тебя обворовать?
— Не обворует! Чего у нас брать-то?!
— Как это чего?! Видеомагнитофон, телевизор, хрусталь…
Я представила Дода, вытаскивающего из квартиры уродливые хрустальные вазы. Получилось уморительно.
— Не думаю, мама, чтоб ему это было нужно. И потом, мы же не на улице познакомились.
— А где?
— У Вятской, помнишь в школе со мной училась?
— У этой?! — Мама всегда осуждала Аньку за слишком легкий характер и безалаберность. — Ты что же, с ней общаешься? Ну и как она?
Разговор принимал все более неприятный оборот. Мама затаилась. Сейчас она все выспросит и произнесет обвинительный монолог.
Лучше бы я молчала.
— Она как все, мама. Но держится, не унывает.
— А что у Олега в четверти по алгебре выходит? — Мать переменила тему — маневр удался. Она знала, что учеба дается Олегу трудно.
— Тройка, наверно.
— Вот, у сына тройки, а ты бегаешь в гости к Вятской!..
Вечер был испорчен. Но ничто не могло поколебать моего безмятежного настроения. Прощаясь, я поцеловала маму и незаметно сунула ей в карман две стодолларовые бумажки.
— Что это? — недовольно спросила она — видно не хотела примирения.
— Подарок. — Счастливому человеку легко быть великодушным. — Я поздравляю тебя с праздником.
…Как-то Давид попросил меня позвонить Сомову в офис: срочно надо было что-то выяснить, а телефон был занят.
— Пусть он перезвонит мне как можно скорее!
Я набрала сомовский номер. Трубку взяла Анька. Выслушав меня, она расхохоталась:
— Дод уже сделал тебя своим секретарем?
— Он просто попросил, мне передать нетрудно.
— Ну вот, а говорила, не до него. Слушай, Марин, давай все-таки погуляем в субботу, как собирались. Я заеду за тобой часиков в одиннадцать.