Луций Клавдий сидел передо мной, нервно теребя своё ожерелье. Потом он неловко поёрзал на стуле, на котором едва умещался, и с трогательно робким видом несмело протянул мне свою чашу.
- Можно ещё вина?
- Ну, конечно. – Я хлопнул в ладоши. - Бетесда, ещё вина моему гостю! Самого лучшего, из глиняной зелёной бутыли.
Бетесда неохотно поднялась из-за колонны, за которой сидела, скрестив ноги, и подчёркнуто неторопливо направилась к дому. Движения её навели меня на мысль о распускающемся цветке. Луций Клавдий, провожавший её взглядом, заметно глотнул. Не он первый, не он последний.
- У тебя очень красивая рабыня, - тихонько сказал он.
- Благодарю, - ответил я, надеясь, что Луций Клавдий станет исключением среди моих состоятельных посетителей и не предложит мне её продать.
Как оказалось, надеялся я зря.
- Может, ты согласишься…
- Нет, Луций Клавдий.
- Но ты даже ещё не слышал…
- Говорю тебе, об этом не может быть и речи. Я скорее соглашусь продать своё лишнее ребро.
Он понимающе кивнул, но при последних словах недоумённо сдвинул брови.
- Лишнее ребро?
- А, шутка такая. Не обращая внимания. Народ, к которому принадлежал отец Бетесды, верит, что их бог Яхве сотворил первую женщину из ребра, которое вынул у первого мужчины. Якобы поэтому у некоторых мужчин с одной стороны на одно ребро больше, чем с другой.
- В самом деле? – Луций беспокойно ощупал себя; но изрядный слой жирка вряд ли позволил ему нащупать рёбра.
Я отпил глоток и улыбнулся. Всякий раз, когда Бетесда рассказывает мне эту легенду, я в притворном испуге хватаюсь за бока и принимаюсь якобы стонать от боли; Бетесда обижается, и в конце концов мы оба хохочем, как ненормальные. Во что только люди ни верят. Впрочем, эта легенда ничуть не более странная, чем те, что Бетесда узнала от своей матери-египтянки – о богах с телом человека и головою шакала или о ходящих на задних ногах крокодилах. Если только эта еврейская легенда не врёт, их бог и в самом деле очень могущественный. Даже наш Юпитер никогда не создавал ничего хотя бы вполовину столь прекрасного, как Бетесда.
Однако довольно я хлопотал вокруг этого Луция Клавдия, пытаясь помочь ему преодолеть робость. Пора переходить к делу.
- Что привело тебя ко мне?
Он замялся.
- Ты, наверно, сочтёшь меня глупцом…
- Ни в коем случае, - уверил я его, подумав, что, скорее всего, сочту.
- Позавчера – а может, три дня назад? Не помню точно; помню только, что это было на следующий день после майских ид…
- Тогда позавчера. – Краем глаза я заметил, что Бетесда вышла из дому и теперь стояла в тени портика, ожидая, пока я её позову. Я сделал ей знак оставаться на месте. Ещё чаша могла бы развязать Луцию язык; но он уже и без того мямлил и путался. – Так что же произошло позавчера?
- Мне случилось быть тут по соседству – не именно тут, на Эсквилине, а внизу, в Субуре…
- Да, Субура весьма интересный район, - поддакнул я, пытаясь сообразить, что может быть привлекательного в убогих улочках для человека, живущего, по всей вероятности, в роскошном особняке на Палатине. Игорные притоны? Публичные дома? Или же головорезы, готовые за хорошую и не очень плату прикончить кого угодно?
- По правде говоря, Гордиан, - сказал Луций Клавдий с тяжёлым вздохом, - мне просто нечем себя занять. У меня нет склонности ни к политике, ни к философии; на Форуме я чувствую себя совершенно бесполезным. Я пытался перебраться за город, но и фермер из меня никудышный; вид пастбищ и полей наводит на меня скуку. Я не люблю также приглашать к себе гостей – собирать у себя в доме массу чужих людей, каждый из которых вдвое умнее меня, и потом ломать голову, чем их развлечь, и о чём с ними говорить, чтобы не ударить перед ними лицом в грязь – всё это так утомительно и скучно. Чем бы я ни занялся – всё рано или поздно мне непременно наскучит.
- И что же? – спросил я, подавляя зевок.
- Поэтому я просто брожу по городу целыми днями. Хожу в Тарентум[19], где старики окунаются в горячие источники, пытаясь вернуть суставам былую гибкость. На Марсово поле, где тренируют коней для скачек. Вдоль берегов Тибра – на рыбные рынки и мясные рынки, и на рынки, где торгуют иноземными товарами. И туда, где идёт стройка. Слушаю, как женщины, пришедшие за покупками, торгуются с продавцами; как подрядчик препирается с каменщиками; как женщины, выглядывающие из окон борделей, захлопывают ставни при виде компании подвыпивших гладиаторов. Я люблю смотреть, как люди работают. Они точно знают, что делают и зачем. Они заняты делом и не знают скуки. Ты понимаешь меня, Гордиан?