Что касается меня самого, то я намеревался поискать ночлега в «Летучей рыбе», о чём и уведомил Марка, сообщив ему, что хочу взять с собой Белбо.
- Нет, - отрезал он. – Раб остаётся здесь.
- Но мне нужен телохранитель.
- Квинт Фабий ничего об этом не сказал. Ты не должен вызывать ничьих подозрений.
- Я вызову подозрения, если появлюсь в таком месте один и без телохранителя. Одинокий путник бросается в глаза.
На миг он задумался.
- Ладно, бери его с собой.
- Забирай, забирай его, - выкрикнул нам вслед один из наёмников. – Сразу просторней станет. А то этот бугай занимает столько места, что троим хватило бы!
Белбо в ответ рассмеялся, не усмотрев в его словах ничего обидного.
«Летучая рыба» находилась уже на морском берегу, где якорь бросали более крупные суда. Здание было двухэтажным; внизу таверна, наверху – крошечные комнатки для желающих переночевать. Кроме того, имелась конюшня. Я заплатил за комнату и заказал для нас с Белбо плотный ужин из копчённой рыбы и устриц. Поев, мы отправились бродить по улицам, чтобы назавтра лучше ориентироваться. Мне давненько не приходилось бывать в Остии, так что освежить память не помешает.
Вдоволь находившись по городу, мы уселись на морском берегу и стали смотреть, как багряное солнце погружается в волны. Перед нами чуть покачивались корабли: маленькие – у самого берега, более крупные – подальше, на рейде. Среди рыбачьих лодок и торговых судов выделялся боевой корабль; он был выкрашен в ярко-красный цвет, с бортов торчало множество вёсел. Огромная бронзовая баранья голова на носу отливала кроваво-красным в лучах заката.
Мы с Белбо то и дело передавали друг другу мех разбавленного вина, купленного мною в «Летучей рыбе», так что мой собеседник не терял разговорчивости. Выждав удобный момент, я спросил его, какие приказания дал Марку хозяин.
- Нам велено перебить всех пиратов, - просто ответил Белбо.
- И всё?
- Ну, конечно, так, чтобы молодой хозяин не пострадал. Но никто из пиратов не должен уйти живым.
- Не схватить их и доставить в Рим, чтобы их там судили?
- Нет. Хозяин приказал, чтобы мы перебили их на месте, всех до единого.
- И ты сможешь, Белбо?
- Убить? – он пожал плечами. – Я не такой, как остальные. Мне не приходилось убивать так много, как им.
- Сдаётся мне, они сильно преувеличивают.
- Думаешь? Ну, всё равно, я недолго был гладиатором, и убил не очень многих.
- Не многих?
- Нет. Только… - он сосредоточенно сдвинул брови, - человек двадцать или тридцать.
На следующее утро я проснулся рано и надел красную тунику, как было указано в письме похитителей. Прежде, чем спуститься в таверну, я велел Белбо найти на улице место, откуда хорошо просматривается выход.
- Если я выйду, следуй за мной, но держись на расстоянии. Постарайся, чтобы тебя не заметили. Сумеешь?
Он кивнул. Я поглядел на его огромную фигуру и шевелюру цвета соломы, и меня обуяли сомнения; но переигрывать было поздно.
Солнце стояло уже довольно высоко, и хозяин таверны поднял жалюзи, впустив в помещение утренний свет и свежий морской воздух. Перед таверной сделалось оживлённее. Сидя у входа, я смотрел на спешащих по своим делам моряков и торговцев. Краем глаза я мог видеть Белбо; он нашёл себе удобное местечко в тени сарая и стоял, привалившись к стене, с самым что ни есть сонным видом – ни дать, ни взять, раб-бездельник, который, пользуясь отсутствием хозяина, отлынивает от работы. Он либо мастерски притворялся, либо на самом деле был такой тугодум, каким выглядел.
Ждал я недолго. Молодой человек, выглядевший даже слишком молодо для своей бородки, шагнул в таверну с улицы, моргнул раз и другой, привыкая к полумраку после яркого солнечного света, и разглядев моё одеяние, приблизился ко мне.
- Кто тебя прислал? – Акцент у него был греческий, а вовсе не сицилийский.
- Квинт Фабий.
Он кивнул, разглядывая меня, а я стал разглядывать его. Длинные чёрные волосы и негустая чёрная бородка обрамляли тонкое лицо, загорелое и обветренное, с зелёными глазами, хранившими диковатое выражение. Никаких шрамов – ни на лице, ни на руках; и вообще он совсем не походил на матёрого пирата. Не чувствовалось той равнодушной, вошедшей в привычку, въевшейся в плоть и кровь жестокости, которая отличает разбойников – что на суше, что на море.
- Меня зовут Гордиан, - сказал я. – А тебя как называть?
Он растерялся - видно не ожидал, что посланный с выкупом заинтересуется его именем.