В скандинавской мифологии это место звалось Хел. Никто не знал кто и как его создал, остаток ли это первозданной бездны, побочный эффект от сотворения мира, или самое древнее из существующих измерений. А может, это только отражение реальности?..
По представлениям древних Хелом правила ужасная Хель, – наполовину прекрасная женщина, наполовину гниющий труп – забирающая в свое царство недостойных Вальхаллы. В Хел души страдали и перерождались, дабы прийти в новую жизнь обновленными.
Елена знала, на самом деле все не так просто. Да, в Хел после смерти тела отправляются души, (все или нет, она не знала, возможно, кто-то перерождался сразу), но в нем были и другие жители. Ведьма подозревала, именно оттуда являлись демоны. Таким образом, Хел был не только кузней, переплавляющей души в новые, но и самостоятельным миром, со своими обитателями, достигшими высокого уровня развития. Елене было интересно: демоны это отдельная раса, или все же человеческие души, перешедшие на другой уровень?
Если предположить что «положительные» души, в конце концов, сливаются с Создателем, то живущие в Хел сливаются с силами смерти… с самой Хель? Если для одних слияние благо, то для других, вероятно, кара.
Елена сбросила одежду и оставила ее лежать на полу. Нагая и с распущенными волосами она достала чугунный котелок; налила родниковую воду, добавила кровь черной курицы и перевернутый крест. И несколько капель оборотное зелья. Поставила котелок на пол и, опустившись на четвереньки, сделала глоток.
Тринадцать серебряный ножей уже были воткнуты в землю на ее заднем дворе, образуя коридор. В него вбежала ведьма, а гибко выпрыгнула черная кошка. Лучный свет плясал на лоснящейся жесткой шерсти, зеленые глаза видели больше, чем может человек. Она пригнулась и зашипела на невидимо врага. Тринадцатый непарный кинжал отделял этот мира от мира потустороннего, мира – не – здесь – и – не – там. Вроде бы то же небо, те же созвездия, та же луна… но нет больше шумного человеческого жилья, нет людей, только бескрайний лес и тысячелетние деревья, такие высокие, что не видно макушек.
Влажная трава под лапами пахла остро и сильно, тысячи звезд мерцали в недостижимой высоте. Ветер колыхал пылающие сферы волшебных цветов-огоньков, целые их грозди свисали с веток, маленькие ночные бабочки стайками водили вокруг них хороводы.
Кошка облизнулась и пошевелила усами. Сейчас бы отведать свежей крови, погонять маленькое юркое тельце покрытое мехом с восхитительно сладкой плотью. Но нельзя. Надо бежать вглубь леса, туда откуда доносится сладковато-приторный запах смерти и разложения. Так пахнет прекрасный и желанный цветок папоротника. Один день в году, когда в полночь миры пересекаются, цветет он и мире человеческом, но здесь – где бы это таинственное здесь не находилось, – он цветет постоянно.
Кошка прислушалась и, уловив тихий, едва слышный перезвон колокольчиков побежала на звук. Цветок покачивался на длинном тонком стебле, озаряя поляну теплым золотистым светом. Полупрозрачные лепестки то распускались, то собирались в бутон, и тогда сверкающий огонь просвечивал сквозь них. Вокруг как мотыльки у свечи кружились души.
Кошка примерилась и прыгнула, вспугнув сущности и перекусив стебелек. Разгневанный ропот душ, заставив ее прижать уши и встопорщить шерсть вдоль спины и на хвосте. Она раздраженно зашипела и души разлетелись.
Зажав стебелек цветка во рту, кошка во всю прыть припустилась с поляны. За ней погнался леденящий душу крик, холодный ветер, зловещее хлопанье крыльев и клювов. Невидимые пальцы почти смыкались на хребте, когти щелкали на расстоянии человеческого волоса, когда она взмывала в воздух, перепрыгивая живые корни деревьев. Из темных провалов смотрели сотни глаз, все будто замерло, застыло, остановилось. Смертельный холод отставал лишь на шаг, стремительно поглощая весну и благоденствие, теплоту и обилие. Все в этом мире было иллюзией, нереальностью, ложью. И в то же время былью.
Нельзя, нельзя смотреть назад, останавливала она себя, когда хотелось хоть одним глазком взглянуть на преследователей. Вперед, только вперед к сияющему проходу, к серебряным кинжалам. В смердящий людьми город, к девушке с каштановыми волосами и холодными, как сталь глазам. К демону чье имя смерть, а пальцы огонь. К дому с полами из тикового дерева и старыми часами и к доброй женщине с другой кровью. Туда где страх имеет границу, где действует священный круг, где еще существует черта меж добром и злом. Туда, все быстрее и быстрее, и пусть в легких не остается воздуха, мышцы стонут от усталости, а лапы стерты в кровь.