«И что ты сделаешь, Behach Éan?»
Звук его голоса успокаивает разбушевавшуюся мышцу, которая стучит за моими рёбрами.
«Очень на тебя разозлюсь».
«А-а… для разнообразия. Мне просто не терпится вернуться».
Уголки моих губ приподнимаются, но затем опускаются вниз, когда я, наконец, замечаю, как он поднимается из беспорядочных волн Марелюса вместе с телом, которое держат в когтях пять его воронов. Светлые волосы свисают с головы того, кого он несёт.
Несмотря на то, что в Люсе около миллиона блондинов, мне знакомо это тело.
Мне знакомы эти волосы.
Мне знакома эта рубашка цвета зелёного яблока.
На мои глаза наворачиваются слёзы.
— Сибилла!
— Что? — хрипит она.
— Сибилла!
Рыдания заглушают мой голос.
— Что?
— Сиб!
— О, Боги, что это, женщина?
— Фибус.
— У неё случился нервный срыв?
Шаги Сиб приближаются ко мне.
— Почему она выкрикивает имена разных людей?
Я указываю на бездыханное тело, которое болтается в когтях Лора.
Вздох срывается с губ Сиб.
— Что… Что… Это Фибус?
— Должно быть, он был на корабле Сильвиуса, — шепчу я.
— Но почему?
— Может быть, он спрятался там, как одна моя знакомая, — язвит Риккио, чем зарабатывает шлепок по руке от Сибиллы, которой совсем не смешно.
— Ты вообще знаком с капитаном? Никто не стал бы прятаться на его корабле по своей воле. Если только… Думаешь, он пытался его остановить?
— Он не прятался. Его привёл сюда Сильвиус.
Я содрогаюсь при воспоминании о том образе, который нарисовал в моей голове Сильвиус, когда говорил, что может причинить боль тем, кого я люблю.
Я надеюсь, что Минимус нашёл этого жестокого человека и сломал каждую косточку в его теле. Они, вероятно, срастутся, но поскольку он не умеет плавать, это не сможет причинить вред ни мне, ни тем, кого я люблю.
— И зачем он его сюда привёл?
— В качестве заложника для переговоров.
Я не сообщаю ей о том, что он, вероятно, планировал отрубить ему голову стальным клинком, и вместо этого рассказываю ей о нашем походе в подземелье Аколти.
Наблюдая за приземлением Лора, я считаю количество взмахов его крыльев. Как только он отпускает Фибуса, я бросаюсь к своему другу. Я вижу кровь на его лбу, на груди, на бедре.
Лазарус встаёт на колени рядом со мной и уже касается своих кристаллов.
— Есть ли на нём раны от ваших когтей, Морргот?
— Нет, Лазарус, — его слова звучат так ясно, словно он произнёс их вслух, но Лор не может…
Подождите… Лазарус?
Я отрываю глаза от фиолетовых век Фибуса и смотрю на пару ног, одетых в чёрную кожу. Я прохожусь взглядом по ногам в сторону подтянутых бёдер и торса, который виднеется из-под тёмной кирасы и железных наплечников. В сторону точеной шеи, такой же жилистой и твёрдой, как и всё остальное тело этого мужчины. К лицу и глазам, которые светятся цветом самого тёмного золота, и к волосам, таким чёрным, что они отсвечивают синим.
У меня в ушах начинает звенеть, а в венах появляется покалывание. Я уже видела Лора в своём видении, а затем во сне, но всё же мужчина, который возвышается надо мной и Фибусом, кажется мне абсолютным незнакомцем.
— Лор?
— Álo, Фэллон.
— Чёрт побери, я попал в небесное царство, — голос Фибуса заставляет меня перевести взгляд с человеческого воплощения Короля воронов на раскрывшиеся зелёные глаза фейри.
Я улыбаюсь, и по моим щекам текут слёзы.
— Нет, Фибс. Нет, ты очень даже жив.
— Ты точно в этом уверена, Капелька, потому что…
Он переводит внимание на Лора, который всё еще смотрит на меня, как будто это я только что перевоплотилась.
— Ой. А это ещё за что, Сиб?
— Вот видишь? Ты жив. И прямо сейчас пялишься на одного из монархов Люса, — добавляет она себе под нос.
Фибус моргает, но его шок быстро проходит, и он издает шипение, когда Лазарус начинает лечить его с помощью одного из своих магических кристаллов.
Я не двигаюсь с места, но мои глаза перемещаются с Фибуса обратно на Лора, чьи тёмно-розовые губы произносят незнакомые слова, которые звучат почти как заклинание:
— Tach ahd a’feithahm thu, mo Chréach.
— Что он говорит? — спрашивает меня Сиб.
— Не знаю. Я не говорю на языке воронов.
Он поворачивает лицо к морю и продолжает выкрикивать те же самые слова, снова и снова: «Tock add a faytham thoo, mo kreyock».
Мурашки начинают бежать по моей коже, когда его слова поднимаются воздух, срываются со скалы и распространяются по морю.
Камни у меня под ногами начинают дрожать, море покрывается пеной, а небо гудит.