Мы прожили в браке почти год, когда начался спад. В таком повороте дел ничего загадочного не было: люди прикупили все необходимое, а товары еще морально не устарели. Оставался еще где-то год. Я и не расстраивался, поскольку был готов к такому повороту. Я приступил к выпуску предметов роскоши, дабы помочь моему дивному новому миру преодолеть первый экономический барьер. Не прошло и недели, как мои точки сбыта уже ломились от всевозможных электроприборов и развлекушек. Я удобно устроился в мягком директорском кресле и готовился пожинать плоды собственной предусмотрительности.
Однако плодов так и не последовало.
Поначалу я не мог поверить, когда стали звонить мои продавцы (телефонные линии я провел в качестве приятного бонуса к электричеству) и сообщать, что новые товары не продаются. Но ведь доказано: человек приобретает предметы роскоши, даже когда это ущемляет его в плане приобретения предметов первой необходимости. Однако мои потребители – состоятельные люди, закупившиеся всем необходимым, но еще не ведающие, что техника обречена на износ и поломку,– наотрез отказывались покупать нечто несущественное. Я недоумевал: что с ними такое?– и отправился с проверкой по точкам сбыта, опросил десяток выбранных наугад продавцов. Никто из них не пролил свет на тайну, пока я чисто случайно не поинтересовался у последнего: сам бы он купил что-то из новых товаров?
–Нет, конечно же!– ответил он, чем немало озадачил меня.
– Что это значит? С новыми вещами что-то не так?
– О, нет, мистер Хилл. Качество, как всегда, отличное, по-иному у вас не бывает.
– Тогда почему ты ничего не купишь?
– Мне ничего не нужно.
– А тебе не обязательно в чем нуждаться. Достаточно хотеть.
– О, я бы не купил ничего из простой прихоти. Это будет самоугождение, а вы не хуже меня знаете: потакающие себе становятся неугодны Небесному Наблюдателю.
Так вот в чем дело!
– Так ты все это время знал, почему товар не расходится! Почему сразу не сообщил?
–Ничего я не знал, мистер Хилл. Мне было ведомо лишь то, почему я сам не купил бы ничего из этого, а я – продавец, не покупатель.
– Если ты думаешь купить что-либо, пусть даже у самого себя, то ты автоматически становишься покупателем. Ну или хотя бы потенциальным покупателем. Разве не ясно?
У продавца слегка отвисла челюсть.
– Я так не думал об этом прежде, мистер Хилл. Вы, разумеется, правы, но что нам делать?
Хороший вопрос. Возвращаясь домой по одному из своих отличных шоссе, я отчаянно пытался найти решение. Спад – или, точнее, депрессия, если называть вещи своими именами,– продлится, как минимум, год. Моему дивному новому миру просто не хватит живучести выдержать подобное испытание. Этот год не успеет закончиться, а люди уже начнут отказываться от моих технических даров и вернутся к прежнему укладу, и я, Бенджамин Хилл, останусь без штанов.
Ну, не то чтобы совсем без штанов: кое-какие средства я могу сберечь. Зато планы свершить свою законную судьбу были обречены.
Стояла середина лета, и ночь выдалась теплая. Небесный Наблюдатель взошел почти в зенит. Не знаю, как так получилось, но когда я посмотрел на него, мне померещилась усмешка на его лице.
А может, и не померещилась. В конце концов он победил.
Или же нет?
Съехав на обочину, я остановился и всмотрелся в это суровое лицо. В лоб-плато и берега-брови. В глаза-моря и гору-нос. В губы-кряжи и леса-щеки. В подбородок-тундру. Вот если бы слегка приподнять уголки его рта... Смягчить чуть-чуть линию сведенных бровей.
А ведь и правда!
– Так чего же ты ждешь, Бенджамин Хилл?– спросил я себя. – Дня независимости?
Я заехал в Чистоту за припасами и заодно предупредил Непорочность, что отлучусь на несколько дней. Затем отправился на место будущей лесопилки; оставил там машину и пешком пошел к своей горе. К ракетному катеру... и, собственно, к боевым ракетам.
Вы ведь понимаете, что происходило, правда? Я сказал: «Идем», и мой дивный новый мир пошел за мной, но там, где предстояло изменить образ бога, остановился. Понятно почему: совершить это мой мир был неспособен.