Что ж, скандал пришлось замять. Кумовство так кумовство – по полной программе. Но Возвысься я устроил головомойку, и лишь тогда, наверное, впервые осознал факт, что мой дивный новый мир болен. Старик не прятал взгляда и не показал раскаяния. Напротив, смотрел на меня невинными глазами, а уходя, лукаво подмигнул.
Меня так и подмывало выскочить вслед за ним и дать понять, что распекал я его не проформы ради, мол, положение требует... Однако, провалиться мне на месте, если я мог встать из кресла. Слишком был обескуражен.
Не знаю, сколько я так просидел, прежде чем удалось собрать волю в кулак. Час с гаком, наверное. Близился вечер, когда я вызывался Возвысься к себе, и вот уже на лужайку Белого дома опустилась ночь. Я распахнул стеклянные двери и вышел на террасу, рассчитывая глотнуть морозного зимнего воздуха, чтобы прочистить мысли и понять, какая нелогичная причина сподвигла тестюшку оставить пьедестал праведности, который он занимал более трех четвертей века? Морозный воздух не помог: отупелость, испытанная мною в кабинете, не ушла.
Не знаю, что заставило меня взглянуть на лик Небесного Наблюдателя, но тут на серебристую, заснеженную лужайку легли резкие тени деревьев, образовав поразительный рисунок. Сделав богу «пластику» лица, с тех пор я взглянул на него едва ли с десяток раз, да и то мельком, особо не всматриваясь. Сейчас он взирал на меня благодушно, а губы его растянулись в широкой дружеской улыбке. Казалось, он говорит: валяй, приятель, не стесняйся в средствах. Неважно, что ты натворишь, я все прощу.
Я чуть было не грохнулся с террасы.
Понимаете, что произошло? Слегка подправив божий лик, мои ракеты запустили тектонические процессы, которые продолжаются до сих пор, усиливая изменения. Процессы происходят медленно, по крайней мере, с точки зрения наблюдателя, находящегося в полумиллионе километров от бога, и потому никто из жителей Совершенства ничего не заметил. Сознательно, я имею в виду. Я сам увидел их лишь потому, что годами не смотрел на старика из-за полного безразличия к нему.
Неудивительно, что мой дивный новый мир покрылся язвами. Неудивительно, что старик Возвысься добровольно покинул пьедестал благочестия. Неудивительно, что мужья и жены внезапно разонравились друг другу и решили что- то делать с этим. Неудивительно, что разгулялась преступность. Неудивительно, что виновных никто не карал. Хмурое выражение на лице бога служило отражением совести народа. Оно было как полисмен за углом. Представляло власть, которую никогда не заменит власть человеческая.
«Пластика лица» несколько смягчила ее авторитет, но не убрала полностью. Выражение лица Небесного Наблюдателя сразу после взрывов сделалось мягче и все же сохраняло твердость, достаточную для того, чтобы держать людей в узде. Позволь себе небольшую слабость, говорил новый бог. Покути чуток, но не забывай: я по-прежнему приглядываю за тобой.
Зато теперь он разрешил... а впрочем, об этом я уже говорил.
Я вернулся в кабинет и достал из буфета бутылку виски Мужайся Димити. Налил себе приличную порцию и выпил.
– Ну, что будешь делать, Бенджамин Хилл?– спросил я себя.
И не ответил.
Впрочем, сдаваться я не спешил. Перепробовал несколько мер. В попытке снизить число разводов организовал кампанию за семейную близость – количество разводов выросло. В каждом городе открыл секции для мальчиков, для девочек и турбазы, лишь бы новое поколение не шлялось по улицам – преступность среди несовершеннолетних выросла вдвое. В технических вузах ввел курсы по половому воспитанию – беспорядочные связи случались теперь втрое чаще. Чтобы сдержать рост преступности, учредил Совер- шенское бюро расследований – уровень преступности взлетел до небес. И все это время, пока я крутился, старик на небе продолжал взирать на меня снисходительным взглядом; улыбка его становилась все шире и благосклоннее.