Ну, что ты, Фелес, ты ничего не докажешь.
Все ради Совета, все ради него.
Наконец, вымученное послание было закончено и я, как верный слуга Совета, вызвался добровольцем передать его госпоже Консетте Эсмальт, которая к счастью все еще не покинула пикника. Русаков отказался читать письмо, выражая всем своим существом протест и неодобрение.
Госпожа Консетта скучала в одном из соломенных кресел в тени деревьев. Она собирала букетик полевых цветов, тщательно подбирая каждую травинку всецело поглощенная данным занятием. Мне она казалась добродушным человеком, от нее исходила легкая и светлая энергетика, хотя поначалу, пока она не заговорила, ее лицо и было чуть хмурым.
– Добрый день, госпожа Эсмальт, – произнес я, приветливо улыбаясь, – прошу прощения, что тревожу вас. Я Милон Альдофин, мы были представлены друг другу на приеме в Тихом дворце.
– Добрый день, – проговорила она с предельным вниманием, – я, конечно же, помню вас, господин Альдофин. Что привело вас ко мне?
– Мне бы не хотелось вас отвлекать, но я пришел сюда передать вам послание от одного своего друга – он умолял меня это сделать, – я мягко улыбнулся. – Надеюсь, вы примите его и не поставите меня тем самым в неудобное положение перед моим другом?
Консетта улыбнулась мне в ответ. Она была такой смиренно спокойной и по светлому доброй, что я уже заранее посчитал – план удастся.
– Хорошо, господин Альдофин, раз ваш друг умолял вас.
Я протянул ей конвертик и, раскланявшись, удалился. Девушка раскрыла письмо и, пробежавшись по строчкам глазами, вздрогнула, глаза ее заблестели, а сердце забилось в трепетном волнении:
«Дорогая, милая моя Консетта!
Прошу лишь дочитать до конца и дать мне поскорее свой ответ. Нет сил мне больше терзаться в страшных муках и страданиях – хочу, мечтаю лично поведать тебе о своих истинных чувствах, что росли в душе моей постепенно, и я сам того не осознавал на протяжении долгого времени. Прошу тебя, дорогая моя Консетта, о встрече в твоем поместье – проведи лишь один ужин со мной, дабы я мог поведать тебе с глазу на глаз о том, что чувствую, ведь настоящий мужчина объясняется с дамой своего сердца лично. Ох, прошу, назначь мне свидание на следующей неделе, пока твоя матушка будет в отъезде, и отошли всю прислугу на вечер куда-нибудь, чтобы нас никто не смутил своим присутствием. Я буду ждать твоего ответа и решения, мой ангел, от которого теперь зависит моя жизнь.
С трепетом и терзаниями,
твой Фелес Русаков».
4.
Все последующие выходные я с нетерпением ожидал весточки от Натаниэля о том, согласилась ли Консетта Эсмальт под риском своей репутации и девичьей чести на тайное свидание с Фелесом или нет.
Хотя и без того у меня было много забот – я старался как примерный домовладелец заниматься хозяйственными делами, силясь при этом не попадаться тетушке на глаза, ибо эта женщина в момент прознала бы о моем поцелуе с Рири, которая к слову вела себя как и прежде, не подавая никакого виду.
Я не имел ни малейшего понятия, каким волшебным образом Филиция применяла свою способность всезнания и всеизвестия, чтобы видеть меня насквозь, но мне вовсе не хотелось быть пойманным с поличным, да и еще на таком щекотливом деле. Поэтому за завтраком я напускал на себя непринужденный вид, как мне казалось ничем себя не выдающий. Но мне признаться не доставало силы воли, чтобы вовсе не глядеть на Рири, тем более что за всеми нашими обедами, она имела привычку сидеть по левую руку от меня.
В целом вся эта семейная вылазка оказала магическое свойство на наши отношения с кузинами. Каждая из них стала обращаться со мной более благосклонно, ибо то, что я защитил их честь и достоинство при всей знати пригорода, делало меня в их глазах настоящим рыцарем.
Особенно перемена коснулась Скарлетт. И хотя девушка всякий раз делала прежний грозный вид, так как стыдилась собственной слабости, что по неосторожности проявила прилюдно, в ее взгляде теперь проскальзывала некая мягкость и снисхождение по отношению к моей особе.
Это было уже что-то.
В понедельник утром ко мне зашел в гости Софиан, как и обещался, чтобы взять почитать мою рукопись. Мы мирно провели время за чашкой чая в саду, пока кузины были всецело заняты своими делами.
После его ухода, неожиданно для меня и моей безопасности, я был вызван тетушкой непосредственно в ее покои, что было крайне странным и еще более обжигающе подозрительным.
По настоянию Алессандры, но, все же немного мешкая, я поднялся на второй этаж, подошел к запертой двери, в которую обычно вход мне был строго запрещен, и постучал.