Непривычная, я бы даже сказал чуждая, тишина наступила в доме. Я слышал собственное прерывистое дыхание, что с легкостью обнажало все мои страхи перед чарующей неизвестностью. Благо спасительная щелочка между дверей посланная не иначе как щедрыми богинями, могла прояснить для меня ситуацию.
Филиция продолжила заниматься своим туалетом, ничем не выдавая себя. Вдруг двери ее спальни распахнулись и на пороге – будь я проклят, предстал сам Редьярд Больфис! Эти зеленые глаза ни с кем нельзя было спутать! Что делает глава вампиров в нашем захудалом особняке?!
– Детка, твой муж вернулся, ты счастлива? – проговорил он рваным беспечным тоном.
Внутри у меня все упало – душа ушла в пятки, а сердце остановилось.
Редьярд Больфис муж Филиции?!
Глава VI «Воришки и лгуны попадают в плен».
1.
Стило отметить, что счастье так и отражалось на лице Филиции. Она приподняла брови в легком недоумении, некая брезгливость вперемешку с недовольством проскользнули в ее глазах, а с губ сорвался тяжелый вздох, словно ей предстояло нести непосильную ношу.
– Что тебе тут надо? – любезно осведомилась тетушка у своего супруга.
– Как это «что»? – скривился Редьярд и, занеся ногу, широким шагом переступил порог спальни. Без малейших приличий он, словно маленький ребенок, с разбегу плюхнулся на кровать, знатно измяв покрывало. Это бы вовсе не понравилось нашей Алессандре, которая только на днях выгладила его со всей присущей ей скрупулезностью.
Редьярд тем временем развалился поперек кровати, словно кот, подперев голову рукой. Неотрывно глядя на Филицию, он продолжил:
– Ты что же, детка, позабыла? У меня ведь сегодня день рождение.
– В таком случае сходи к тому, кто прибывает в экстазе от твоего рождения, – холодно бросила госпожа Альдофин, продолжая глядеть в зеркало и заниматься своим внешним видом, как ни в чем не бывало.
– Поэтому-то я тут, глупышка. Дома, – он расплылся в довольной улыбке и глаза его, дикие и устрашающие то вспыхивали красным, то поблескивали зеленым. Он провел рукой по покрывалу, продолжая полеживать на боку, – надеюсь, твой новоиспеченный племянник не занял мою комнату?
Так-так, вот и хозяин большой спальни, что все это время мрачно и загадочно пустовала, запертая на ключ.
– Нет, он слишком образцово воспитан для подобной наглости, – спокойно ответила Филиция, упорно не желая глядеть на мужа.
– Ах, не разочаровывай меня, детка! Неужели среди Альдофин нашелся один приличный экземпляр? А я-то надеялся подружиться с ним, – он растянулся на кровати, уставившись в потолок. – Откуда он вообще взялся этот Милон? Тебе не кажется это подозрительным и опасным?
– Все что касается Альдофин всегда опасно и подозрительно, – она обернулась, пристально поглядев на Редьярда, и глаза ее сделались бездонными. – Ты знаешь, от Оскара ничего хорошего ожидать не приходилось. Рано или поздно я знала, что он пришлет мне подарочек.
Ну, в который раз спасибо, милая тетушка, за столь прелестную характеристику и безграничное доверие!
– Наконец-то ты взглянула на меня, детка, – он вмиг со скоростью вампира опять улегся на бок, подперев голову рукой, – отчего ты так холодна со своим супругом? Я ведь еще ничего не сделал.
– Поэтому, дорогой супруг, – с нажимом проговорила Филиция, – я и холодна, ведь я жду от тебя подвоха. Зачем ты пришел, говори. Ты никогда не являешься сюда просто так.
– Может я соскучился по тебе? – вздернул бровями Редьярд, – может, я хочу наделать еще деток?
– С теми, которые есть, сначала разберись, – хмыкнула Филиция, закатывая глаза, отвернувшись обратно к своему столику.
– Хм, я как раз и разобрался, – ухмыльнулся Больфис, и мне стало от его улыбки совсем не по себе. Он вскочил со скоростью вампира и вмиг оказался подле столика с письмами, – по дороге в твои прелестные покои под ноги мне попался ваш мелкий… как его звать? А, Руслан! – театрально призадумался Редьярд, швыряясь в письмах тетушки, как в своих собственных.
– И что? – вздернула бровями Филиция, бросив на него взгляд через зеркало, – ты, как и всегда, проявляешь небывалую наблюдательность. Он живет тут уже почти пять лет, как родился.
– Ах, – засмеялся Редьярд, продолжая просматривать письма с неприличной тщательностью, – как ты остра на язычок, строптивица, но я же добрый и щедрый супруг – прощаю тебе любые проступки. Пропущу мимо ушей и сейчас, – он улыбнулся, – так вот, я хотел сказать, что проявил ангельское терпение и сделал неимоверное усилие над собой, поступившись со своими принципами, и не разодрал эту мелочь на куски. – Его мягкая улыбка, что расплывалась по его ужасающему лицу, пробирала меня до дрожи, сердце мое бешено и больно застучало в пустой груди, – я лишь пнул его возле лестницы, но он словно неживая кукла даже не заскулил. Как можно быть столь терпимым и жалким? Благо Мэри не было рядом – дочка, наверное, разревелась бы за своего ненаглядного сыночка.