– Видите ли, у меня сложилось неправильное впечатление о вас. Мне казалось, что вас очень легко обидеть, и что вы вряд ли станете стоять на своем при противнике более сильном. Однако я ошибалась, – Роберта поглядела на меня, – оказывается это именно от вас нужно спасаться любому, кого захотите обидеть вы.
– Вы, правда, так считаете? – стал вмиг серьезным я.
– Конечно, я никогда не говорю, не подумав, – она наклонила голову на бок, – разве это не вы пару недель назад желали избавиться от нас с сестрами, выдав замуж за первого встречного? А сейчас вы сидите здесь, хотя прекрасно знаете, что господин Натаниэль никогда не позволит себе со мной ничего лишнего.
Не сразу я осознал то, что мне было сказано – понимание постепенно приходило ко мне. Богини, а ведь, правда, что я делаю?
Мысли мои нарушала блистательная Алессандра, что стремительно ворвалась в беседку с подносом свежеиспеченного печенья. За ней с самодовольным видом торжественно шествовал господин Романов – лицо его выражало неоспоримую победу. И он был прав, чего таить – никто в этом мире, ни демон, ни вампир, на даже сам Холодный принц был не в состоянии тягаться с домоправительницей дома на холме.
– Госпожа, прошу прощения, но я принесла вам печенья, – тут взор ее светлых глаз упал на причину ее внезапного появления, и это заставило меня почувствовать себя пристыженным и вжаться в скамью. – Господин Милон, – сделала она акцент на моем имени, произнося это с некой претензией, – вы, конечно, извините меня, но, по-моему, вам стоит выпить чаю в другом месте. Не поймите меня неправильно, но вам лучше оставить госпожу Роберту с господином Натаниэлем наедине.
– Как скажите, – пропищал я в ответ, опасаясь из любимчика домоправительницы переквалифицироваться в ее врага. А этого и своему врагу не пожелаешь.
Меня, как ветром сдуло, а Натаниэль, удовлетворенный своей выходкой, продолжил борьбу на самом сложном фронте военных действий – любовном. Алессандра, то и дело, одаривая меня укоризненными взглядами, так же поспешила покинуть влюбленную парочку.
Возможно, я наделал сегодня невероятное количество глупостей, все больше утопая в том, чего себе не желал. За это мне придется поплатиться собственной шкурой, но это будет когда-нибудь потом… а сейчас я лишь наслаждался беззаботностью летнего ветерка, что ласково тревожил листья деревьев и весеннюю траву.
3.
Как и было условлено на следующее утро, в первый день лета, я отправился в Кастонское поместье к часу дня, где была запланирована встреча Совета. Погода стояла ветреная – потоки неспокойного воздуха то и дело набегали волнами с океана, заставляя листву тревожно перешептываться между собой.
Меня, как и в прошлый раз, радушно встретил дворецкий Стюарт, который тот час любезно проводил меня в кабинет господина Романова, где уже собрались все члены Совета, а также Софиан Батье с Луи Хитрым.
Кабинет оказался просторным и весьма темным помещением. Хотя возможно мне так показалось из-за хмурого неба, что нависало сегодня над пригородом не к добру. Здесь было довольно-таки уютно – мебель, как в гостиной и в столовой была сделана под один стиль. Всюду расстилались ковры, полки шкафов заполняли книги, корешки которых поблескивали в темноте, отражаясь от дневного света. В углу расположился бар, в центре стояли кресла и столик. Во главе всего возвышался массивный дубовый стол, за которым обычно вел дела пригорода хозяин. Мельком мне удалось разглядеть портрет отца Натаниэля. Эдвард Романов, предыдущий глава их семейства, о котором в прошлый раз мне рассказал Стюарт, отличался от своего сына. Их глаза и выражение лица были схожи, однако в господине Романове старшем проступала та самая теплота и доброта, которая тут же выдавала мягкость его характера. Натаниэль же в противовес походил на лиса – хитрость его лица резала быстрее лезвия ножа, а неутомимый огонек в глазах так и говорил, что с этим господином лучше быть начеку.
Так или иначе, все собрались в кабинете, дабы провернуть опасную, но от этого еще более привлекательную авантюру.
Даниэль Беднам сидел в креслах вместе с Иэном Иваницким, и оба они курили с невероятно важным и напыщенным видом. Луи расположился в стороне, поедая пончики, в общем, как и обычно. Софиан, которого я был несказанно рад видеть в этой сомнительной компании, скромно стоял возле книжного шкафа с непоколебимо ровной осанкой и с видом, готовым в любую секунду быть полезным своим господам. Стоило ему меня увидеть, глаза его вмиг заискрились приветливостью.
Фелес Русаков находился в самом темном углу, восседая с невероятно мрачным видом. Его лицо попеременно выражало то брезгливость, то безысходность положения, в которое он волею судьбы (а может и не волею) был поставлен. Я также отметил, что он невероятно элегантно одет, как никогда постаравшись над своим внешним видом. Несмотря на мое негативное отношение к господину Русакову, нельзя было отрицать того, что он обладал должным чувством вкуса и что еще лучше – знал, что ему идет, а что нет. Широкие рукава его белоснежной блузы с бантом на груди, что сужались в запястьях, подчеркивали его длинные аристократические пальцы, которые никогда не были тронуты тяжелой работой. Он намеренно выделял свою талию, привлекая к ней внимание, и убирал длинные волосы в хвост, чтобы открыть большие глаза. И если бы не прескверный характер господина Русакова, что так и отражался на его лице, то его можно было бы смело назвать красавцем.