– Разумеется, – с присущей мне отзывчивостью, произнес я, – я обязательно погляжу потщательнее, мало ли что. Тем более мне еще не доводилось пробираться на чердак. Вы правы, – улыбнулся я, понимающей улыбкой, и Натаниэль конечно же уловил ее, – госпожа Филиция едва ли интересуется подобными, на ее женский взгляд, безделицами. Сдается мне, что моя тетушка более заинтересована в поиске супруга, нежели его артефактов.
– Это прекрасно, – проговорил Натаниэль, также слегка улыбаясь, – в таком случае, мы займемся пока что поисками по своим источникам.
«По каким таким интересно источникам они ведут свои поиски? – думал я, пока Романов вновь отвлекся на причитания Фелеса о своей нелегкой судьбе». Мне было бы чрезвычайно любопытно взглянуть на того, кто с легкостью руководит этой шайкой воришек и лгунишек, притаившись в тени.
Пока мысли мои тяготились всяческими подозрениями, внезапно покой наш был прерван самым бесцеремонным образом – Оли Тихий, неизменно и раздражающе сияя, ввел в гостиную некого господина, довольно-таки мрачного на вид. Он был вытянут, как прямая струна, взгляд его был мрачный и тяжелый, будто все радости жизни – малые и большие были чужды для него. Одет он был по столичной моде, острые носы его ботинок угрожающе поблескивали. Из нагрудного кармана свисала черная цепочка, вероятно принадлежавшая часам.
По реакции господ, я понял, что гость хорошо им знаком.
– Господа, невероятное событие! Господин Марк Ярузалевский пожаловал к нам после столь долгих месяцев отсутствия! – запричитал Тихий, чуть ли не выпрыгивая из штанов.
Все тут же оживленно стали приветствовать блудного члена Совета пригорода, что, наконец, соизволил явить свою особу нам.
– Смотрите не оробейте, господин Альдофин, – тихо усмехнулся Иваницкий подле меня, пока Натаниэль что-то вещал гостю, – вы же у нас молодой начинающий писатель, а господин Ярузалевский уж очень давно работает на издательском поприще и повидал подобных вам миллионы.
Ах, господин Иваницкий, хотя и признал во мне полноценного джентльмена, что достоин состоять в их высшем обществе, все же он прекрасно помнил поражение на охоте, которое я ему неумышленно нанес, тем самым уязвив его достоинство до глубины души.
– Благодарю за дельное замечание, господин Иваницкий, хотя я его и не просил, – не отрывая взгляда от гостя, парировал я, – но сдается мне, что я в свою очередь достаточно работаю на поприще писательства, и повидал подобных издателей миллионы.
– Правда? – вздернул бровями Иэн, – однако то-то ваших книг на прилавках мы, увы, не наблюдаем.
– Видно потому что их скупают с невероятной быстротой, – с каменным лицом произнес тут же я.
Мне было неведомо, что на это собирался противопоставить собеседник, ведь восторженные возгласы Оли Тихого помешали ему:
– Господин Милон Альдофин, прошу любить и жаловать! – он без церемоний схватил меня за рукав и потянул к себе, дабы представить многообещающему издателю.
Мне как никогда хотелось треснуть господина Тихого, однако именно сегодня приходилось сделать усилие над собой и спускать с рук ему любую вольность, ведь собрались мы в Тихом дворце по случаю дня рождения шумного хозяина.
– Рад встрече, – пожал мне руку господин Ярузалевский, и кожа его была ледянее черного озера в самую долгую ночь.
– Взаимно, – выдавил я улыбку из себя, постаравшись сделать наиболее прилежный и невинный вид.
Глаза этого странного человека, больше походившего на собственную тень, проникали в самые глубины твоей уязвимой души, заставляя беспричинно испытывать страх и ужас.
– Ох, боги! – закричал мне в ухо Оли Тихий, – ведь это же поистине невероятно! – он поспешил объяснить Ярузалевскому, видя его замешательство, – не поймите меня неправильно, господин Марк, но наш господин Милон писатель! И сейчас, прямо в нашем пригороде, он создает очередной шедевр!
Ох, богини, почему этот раздражающий тип ведет себя, как мой личный агент… как мне его уволить?! Желательно навсегда.