– Вот как? – приподнял одну бровь Ярузалевский, – и давно вы этим балуетесь?
– Баловался я, господин Ярузалевский, в детстве, – усмехнулся я, едва сдерживая волну гнева, что вмиг заклокотала в моей груди, – а сейчас я пишу на профессиональном уровне, с каждым днем усовершенствуя свой слог.
– Это похвально, – рассмеялся он тихим, но при этом пугающим смехом, – особенно если учесть, что успеха и признания добиться в этом деле ровно нулю.
Не успел я к всеобщей угрозе обнажить нелицеприятную сторону джентльмена, как он тут же атаковал меня вопросом:
– Не угодно ли вам поведать всем присутствующим, что именно вы сейчас пишете? – спросил он, вальяжно расположившись на диване и закинув ногу на ногу.
– В данный момент я отвлекся от написания книги, так как пишу пьесу и в ближайшем будущем планирую ее поставить.
– О, о! – не в силах сдерживать себя, подпрыгнул на месте Тихий, – боги, господин Милон! Как это чудесно! Я могу вам помочь в реализации вашей пьесы!
Этого только не хватало.
– Пьеса, – скривившись, выдал Ярузалевский, – недостойное дело для писателя.
– М, – протянул я, закусывая губу и подавляя в себе подступающую бурю ярости, – подобное замечание, господин Ярузалеский, недостойно издателя. Мне жаль, – тут же заторопился я, не в силах более оставаться, – но я вынужден вас покинуть – леди Альдофин заждались меня в большой зале.
Когда я выходил из комнаты, взгляд мой зацепился за Иваницкого, что втихомолку глумился надо мной. Смейся, смейся, глупый, посмотрим, кто посмеется последним, когда я женю тебя на Розмари Астраль.
Порог коридора я переступил в крайне раздраженном состоянии и лишь попавшийся на глаза Софиан сдержал во мне гнев.
– Господин Альдофин, – мягко улыбнулся он, – прошу, не слушайте господ, они ничего не смыслят в литературе. Я прочитал вашу рукопись, что вы любезно мне одолжили, и я вас заверяю, что она, не побоюсь этих слов – божественна.
– Правда? – оторопел я, встав посреди коридора, как вкопанный, – так, погоди-ка, – нахмурился я, – ты что же прочел ее целиком?!
– Да, – заверил меня Софиан с полной уверенностью.
– Прямо весь талмуд?! – выпалил я, не унимаясь, – как…? Так быстро?!
– Не хотелось бы прослыть хвастуном, но я очень быстро читаю. К тому же по ночам я страдаю бессонницей, а чтение помогает мне скоротать мучительные часы, – спокойно пояснил Софиан, при этом мягко улыбаясь. – Понимаете, – заговорил он тише, и мы продолжили путь по коридору, – господин Ярузалевский, как и все здешние джентльмены, слишком высокого мнения о своей персоне, поэтому он едва ли замечает что-то поистине значимое.
– Благодарю, Софиан, ты, как и всегда очень чуток, – с признательностью произнес я.
– О, господин Милон, вы всегда можете положиться на меня, – мы подошли к дверям бальной залы, и он посмотрел на меня, – ведь я вам очень благодарен в свою очередь.
– За что? – искренне удивился я.
– За то, что относитесь ко мне, как к себе равному. Прошу, – он отворил двери, и я совершенно растерянный вошел внутрь.
Звезды серебрились пыльной россыпью за огромными окнами широкой бальной залы. Люди кружили, поглощенные пьянящим танцем, ловко перебирая ногами в такт навязчивой музыке, которая словно подгоняла их.
Я решился выпить немного грога возле одного из столов, что ломились от угощений и всяческих вкусностей, дабы успокоить свои и без того расстроенные нервы. Конечно, мне же мало проблем с моим прекрасным семейством, как их еще подкидывает сомнительный Совет! А мне рассказывали, что в подобных клубах господа лишь болтают о хорошеньких барышнях и попивают вино подле камина, наслаждаясь бездельем и леностью, что так присуща молодым наследникам влиятельных кланов! Но мне же, как обычно, несказанно везет!
Я так и остался возле стола, потягивая горячий грог, и с этого ракурса я прекрасно мог наблюдать все, что происходило в бальной зале. Неподалеку от меня стояли два моих недавно приобретенных врага – Редьярд Больфис и Дезмонд Беднам. Они общались в весьма напускной дружеской манере, на самом деле выражая друг для друга скрытую угрозу. Вероятно господин Больфис, воспользовавшись удобным случаем, мягко внушал господину Беднаму старшему, что не стоит приударять за его женой, ведь в приличном обществе так не принято.
К слову сегодня на пиршество в честь великого и до тошноты творческого господина Тихого прибыло немало вампирской элиты из самой столицы. Редьярд безумно желал выдать своих горячо любимых дочерей за приближенных вампиров, дабы укрепить свое и без того весьма прочное положение. Только ему придется столкнуться с препятствием в лице меня, просто он еще не ведает об этом.