«Мы злые ведьмы – живем на холме,
Растворяясь и подчиняясь чарующей тьме
Позволь нам поглумиться слегка над тобой
Ты точно не вернешься целым домой!»
Я поднялся с дивана и замер среди гостей – меня преследовало навязчивое чувство, будто меня обнаружили или застукали на месте преступления. Я не слышал своего сердца, не ощущал дыхания. Лишь этот озорной взгляд темных глаз, что закрадывался и проникал в самые потаенные уголки моей черной души. И это было лишь начало.
Начало конца.
Моего конца.
«Ты явился сюда ведь не просто так,
Станет тюрьмой тебе наш особняк
Уверен, что исполнишь то, чего от тебя ждут?
Ох, милый малыш, ты коварный плут!
Зря самонадеянность подчинила тебя,
Упадешь на колени о пощаде моля
Матушка будет плакать, что сын сдался в плен,
Ей-то казалось, что он образцовый джентльмен»
Я обернулся, чувствуя на себе чей-то взгляд – это без сомнения была моя любезная тетушка Филиция, которая стояла неподалеку от меня с бокалом вина в руке. Увидев, что я смотрю на нее, она ухмыльнулась и подняла фужер. Не в силах с ней тягаться, я поспешил отвести взгляд.
«Чем же закончиться столь сладкий обман?
Чары подействуют, и разольется дурман
Малыш будет раскрыт и как дальше быть?
Придется ему остаться и вместе жить
С злыми ведьмами, что живут на холме,
Раствориться и подчиниться чарующей тьме
Позволять глумиться слегка над собой
И никогда более не возвращаться домой!».
Тяжело дыша, я огляделся, еще раз бросил взгляд на бокал с вином, что я перехватил у официанта, и внезапно вспышка осознания поразила меня, разделив миг на «до» и «после».
О, богини… ну конечно… тут все заколдованно, и эти люди, которые весь вечер вкушали угощения в логове ведьм, теперь станут их оружием. Но вот только для чего? Вариантов цели такой проделки не пересчитать.
Пение Ребекки к счастью, подошло к концу, и она покинула сцену. Я осторожно поставил бокал с вином на столик, не имея больше желания прикасаться к зачарованному зелью, и не заметил, как возле меня оказалась Филиппа.
– Вы заколдовали еду и напитки, Филиппа? – произнес я, не глядя на девушку.
Ее кровавые губы создавали невероятный контраст с ее белоснежной кожей.
– Мы всегда колдуем и зачаровываем, Милон, – был дан мне спокойный ответ.
Казалось, что время открытий и внезапных встреч с неизбежным законченно, но не успели мы расслабиться, как некий шепот и волнение пронеслись в холле, заставляя всех присутствующих обратить свое внимание.
Еще одно мгновение и Филиппа выпустила из рук фужер – он вдребезги разбился об пол, неминуемо забрызгав ковер содержимым.
Филиппа уставилась туда же куда и все – впервые я видел кузину в столь тревожном и оцепенелом состоянии. Все ее привычное непоколебимое спокойствие испарилось – она не смела пошевелиться, рука, в которой пару секунд назад покоился фужер, так и замерла в воздухе не смея дернуться.
– Берти Пай приехал, – прошептал кто-то возле меня, и это была Консетта Эсмальт.
Я поглощенный любопытством стал высматривать в толпе долгожданную особу, что не сходила у местных с языка с тех пор, как я пожаловал в пригород.
Сразу я узнал его. Он стоял среди людей, что приветствовали его, а он в свою очередь искренне и дружелюбно здоровался с ними. Его волосы были того же цвета, что и у его сестер, вот только глаза отливали серым. Он был строен и высок, держался сдержанно, как того требовали приличия, лицо его выдавало смущение от неожиданного внимания. Я сразу признаюсь, что никогда более мне не приходилось встречать человека столь доброго и сердечного, в облике которого не было и намека на ложь.
Он спешно поприветствовал всех, дабы поскорее оказаться возле нас с Филиппой. Даже его семейство с новоиспеченной невестой не вызвали в нем такого интереса.
– Здравствуйте, господин Альдофин, – заговорил он тихим и приятным голосом, тон его выдавал безупречные манеры поведения, которые, стало быть, были привиты ему с детства, – прошу прощения за опоздание, мне очень хотелось посетить ваш чудесный прием, но недалеко от пригорода прошелся страшный ливень – дорогу размыло и пришлось ехать в объезд. Вот я и задержался, хотя и надеялся успеть ко времени. – Он выпрямился, как послушный ученик и важно представился, – я Бернард Тревельян Пай, - он поклонился.
– Очень рад вам, – улыбнулся я, пожимая его руку, – я Милон Оскар Альдофин, очень польщен, что вы так спешили к нам. Располагайтесь, пожалуйста, вы, верно, устали с дороги.