Но люди, как правило, не замечают очевидных вещей, предпочитая выдумывать что поинтереснее.
– Да, Консетта, я понимаю, ты весьма сведуща в танцах, – закатив глаза, проговорила Айрис, решившая, что без ее вмешательства не обойтись, – видишь ли, Фелес отличный танцор, иначе бы я его не выбрала в кавалеры!
Консетта на данный выпад лишь растерянно нахмурилась, понятия не имея как реагировать на столь неуместное замечание. Айрис же, не обладая ни чутьем, ни интуицией навряд ли заметила особое отношение этих двоих друг к другу – лишь что-то внутри, спрятанное очень глубоко, давало о себе знать и подсказывало госпоже Бетси о том, что нужно почаще заявлять права на своих мужчин, особенно перед девушками, на фоне которых она явно проигрывала.
– Айрис, не могла бы ты надеть тот розовый бант, что тебе так приглянулся с утра в гримерной комнате? – ласково заговорила Консетта непривычным для нее голосом.
– Но ты же решила, что он подойдет больше Иви? – надула тут же губки Айрис.
– Хм, – театрально призадумалась госпожа Эсмальт, приложив указательный палец к щеке, – знаешь, я передумала. Иди и забери его у Иви, скажи, что я так велела.
– Правда? – просияла девушка и, позабыв о том, что только что яростно защищала своего возлюбленного, стремглав помчалась к сестре отобрать заветную вещицу.
Ни Фелес, ни Иэн не выразили к этому никакого интереса. Господин Иваницкий вновь был поглощен госпожой Астраль, вероятно глубоко внутри обеспокоенный ее поникшим расположением духа, а господин Русаков испытывающе уставился на госпожу Эсмальт.
– Господин Русаков, – мягко начала Консетта, поправляя костюм парня, – прошу вас, перестаньте все время краснеть при мне, иначе краснеть начну я, а это в свою очередь вызовет немало вопросов, ведь за моей особой подобное не водиться. – Она резко затянула пояс Фелеса, и он недовольно поджал губы, еще больше пронзая ее упрямым взглядом. – Что же касается той ночи, – продолжила Консетта, – я понимаю, что вы, скорее всего, действовали ради неведомой мне цели, и я не зла на вас за то, что произошло. Это было всецело моим решением, и я о нем ничуть не жалею. У меня скоро будет помолвка, так что сделаете мне одолжение – забудьте об этом.
Фелес заметно помрачнел, посмотрев на свою собеседницу тяжелым взглядом.
– Отчего вы тогда это устроили? – спросил он.
Консетта лишь улыбнулась какой-то печальной улыбкой и, проведя ладонью по щеке парня, прошептала:
– От большого и страстного чувства к вам.
Мурашки покрыли тело Фелеса, он вмиг вспомнил все постыдные моменты роковой ночи и коварные картинки замелькали в его голове. Он уже приготовился вновь покраснеть, как его внимание привлек жуткий грохот, что раздался неподалеку. Это Дориан Беднам рылся в сундуках с реквизитом с невероятным самозабвением. Он также неминуемо привлек внимание и госпожи Эсмальт.
– Ха! – подошел он к ним, – вы все репетируете! Как это здорово! Как это прекрасно! А! Я нашел эту шляпу, – он продемонстрировал крайне уродливый, потрепанный головной убор, – мне кажется, нет, я уверен, она нам очень пригодиться!
И с этими словами Дориан, любуясь собственной находкой, прошествовал и дальше учинять поиски невероятного и, по его мнению, очень нужного реквизита. Возможно его, как и всех остальных, могло отвлечь появление Берти Пай на пороге бальной залы Тихого дворца, но Дориан был слишком увлечен своим занятием, чтобы обращать внимание на внешние мелочи.
Берти прибыл, как и обещал. Господин Пай выглядел крайне заинтересованным, в глазах его горел огонек нарастающего любопытства, он выискивал ту, ради которой он пришел, поступившись с принципами собственного клана. Он на ходу приветствовал каждого, стараясь пробиться ближе к сцене, где он заметил Филиппу, что возилась с декорацией.
– Боги, господин Пай! Как это? Вы, отчего не предупредили меня, что прибудете? – засыпал его тут же ворохом вопросов Оли Тихий, – а ваша бабушка, госпожа Клаудия, знает, что вы здесь?
– Прошу прощения, что не предупредил вас заранее, господин Тихий, – Берти поглядел на него в упор, в глазах его промелькнули нотки раздражения, – но господин Альдофин пригласил меня, ведь он ставит пьесу. Оплошность с моей стороны, что я не оповестил вас о своем прибытии, ведь полагал, что вы должны быть в курсе. Ведь вы хозяин Тихого дворца.
Я никак не ожидал подобной дерзости и защиты собственной чести от этого милого юноши – он мне начинал импонировать, а сказанные им последние слова явно давали намек на то, что я и так давно подозревал.
– Мы вам, безусловно, рады, не может быть и речи! – выпалил с жаром Тихий, пропуская колкости и неприкрытые намеки мимо ушей. – Двери моего дома всегда открыты для господ, тем более тех, кто состоит в Совете!