Я не дослушал то, что господин Беднам так трепетно ведал нам, ведь лишь уловив то, что мерзкий Оли Тихий вновь вмешивается в мой план, я тут же рванул помешать ему как можно скорее.
Я ворвался в залу, как сумасшедший ревнивец, ворвавшийся на нежеланную свадьбу, дабы помешать ей. Все с изумлением уставились на меня, и о, богини, как же в последнее время я часто замечал на себе эти взгляды.
Моих кузин не наблюдалось, они видимо занимались закулисными делами за пределами репетиционного поля битвы. На сцене с измученным видом находилась Розмари – она удрученно наблюдала за своим мучителем господином Тихим и видимо была им крайне недовольна. Рядом с ней находился Иэн. Лишь завидев меня, он вмиг оживился, брови его приподнялись в легкой иронии, видимо с интересом предвкушая, как я буду предотвращать сложившуюся ситуацию.
– Ох, господин Милон, это всего лишь вы! – выпалил Тихий с ноткой надменности в голосе, – мы репетируем, пока вы бродите неизвестно где.
На данных словах, мой верный соратник Софиан, что скромно стоял возле стены, держа в руках все тот же многострадальный канделябр, демонстративно закатил глаза. В силу своего низкого статуса, он, увы, не смел перечить хозяину Тихого дворца.
– По какому праву, вы решили начать репетицию столь важной сцены без меня? – сердито проговорил я, решив сразу вступить в открытый бой.
– Вас где-то носило, как обычно, а времени у нас не так уж и много, – скорчив гримасу недовольства, ответил Оли, – вот я и принял на себя столь обременительную ношу, подставил крепкое плечо, так сказать.
– Где-то носило?! – повторил я, закипая от нешуточного гнева. – Я попрошу вас более, без моего ведома и согласия, не брать на себя никаких нош, особенно тех, что касаются моей пьесы. – Возмутился я, впадая в крайнюю растерянность от подобной наглости.
– Может быть пьеса и ваша, господин Милон, – не собирался отступать господин Тихий, – но театр по праву мой, так что я также как и вы, имею полное право участвовать в репетиционном процессе.
Мы приблизились друг к другу совсем вплотную. Сестрички Бетси глазели на нас, как на ярмарочных шутов, Иваницкий, облокотившись на спинку стула, с насмешкою наблюдал за конфликтом со сцены.
– Вы изрядно помяты, благороднейший, – процедил Тихий, бойко взирая на меня снизу вверх. – Ваша одежда помялась, – добавил он уже шепотом, – видно вы вновь подслушивали под дверьми, как вы это частенько делаете, только жаль вас никто не предупредил, что большинство дверей моего дома отворяются в обе стороны.
Хитрая, мерзкая улыбочка расползлась по его ядовитому лицу, отчего волна обжигающей злости прокатился по моему нутру.
Ах, он подлец!
Обставил меня!
Да где это видано?!
– Что ж, полагаю, вам возразить нечего, – удовлетворенно поджал губы Оли, – так что прошу, садитесь рядом и репетируете со мной.
Я сохранял лихорадочное безмолвие, не ведая как мне поступить дальше. Любой необдуманный шаг, мог грозить погибели моего плана… весьма жестокая расплата за то, что я недооценил собственного противника.
В ледяном и сдержанном молчании я опустился на стул, не выпуская из поля зрения господина Тихого. Он же, преисполненный притворного радушия, уселся рядом, в душе вероятно ликуя от победы.
Ничего, ты можешь радоваться сколько угодно, только победа всегда за теми, кто с трепетом выжидает, подкрадывается и ест.
Однако поглощенный собственным коварством, не успел я опуститься на стул, как в залу ворвался Дориан Беднам с крайне озабоченным и скорбящим видом, словно кто-то умер.
– Господин Милон! – истошно проголосил он, отчего все вновь, отвлеченные от своих занятий, уставились на новую драму. – Вам нехорошо?! Один из слуг сообщил мне, что вы себя ужасно чувствуете!
– Что? – только и смог вымолвить я.
Надеюсь, эта моральная поддержка спешит мне на помощь пристрелить меня, потому что чувствую я себя и правда неважно.
Последние четыре недели.
– Ох, право, не обижайтесь, господин Милон! – тут же решил объясниться Оли Тихий, – но слуга передал мне, как вы ни с того ни с сего грохнулись посреди коридора и влетели в реквизитную комнату! Вы сказали, что поскользнулись на коврах, но это просто нелепо, ведь мои ковры прибиты к полам гвоздями! Из чего я делаю вывод, что вы испытываете недомогание!
– А? – нахмурился я, ощущая собственное бессилие против этих двоих.