Романов улыбался, явно испытывая удовольствие от того, что девушка находилась к нему неприлично близко.
– Отчего вы решили играть роль Слуги? – спросила Роберта, не поднимая головы. Она сосредоточенно работала иглой, пока что парень не сводил с нее глаз. – На вас это не похоже, мне казалось, вы будете претендовать на главную роль.
– Что ж, главная роль весьма привлекательна, не спорю, но, – покачал головой Натаниэль, – роль Слуги более интересная и живая. К тому же главная роль требует определенных актерских навыков, а я не так уж и хорош на данном поприще.
– Неужели? – вздернула бровями Роберта, улыбаясь с явным намеком, – какого вы невысокого мнения о себе, кто бы мог подумать.
Натаниэль улыбнулся в ответ, прекрасно понимая, что ему не обмануть госпожу Альдофин.
– Вы и, правда, очень талантливы, госпожа Роберта, – искренне произнес он, – у вас вышли прекрасные костюмы. Они сыграют большую роль в нашем представлении.
– Вы льстите мне, и я знаю, с какой целью вы это делаете, – покачала головой Роберта, выражая свойственное ей недоверие.
– Я не имею привычки льстить, кому бы то ни было – ни просто так, ни с корыстной целью, – серьезно произнес Натаниэль, пристально поглядев на девушку.
Роберта поглядела на него в ответ, игла застыла в воздухе, и Натаниэль, более не имеющий воли притворяться джентльменом, впился девушке в губы, страстно обнимая ее за изящную талию.
И она позволила ему это сделать.
Когда Роберта с Натаниэлем вернулись в залу, то перед их взором открылась сцена весьма сомнительного действа. Дориан Беднам валялся у меня в ногах, умоляя не отправляться мой чистую и светлую душу к ангелам, Софиан преисполненный долга, силился оттащить несчастного. Даниэль курил и не выказывал ни малейших попыток остановить брата от позора.
Иви и Айрис хватаясь за голову, метались в самом дальнем углу, то и дело, тряся Фелеса за плечи с невероятными возгласами и криками. Консетта тщетно старалась успокоить барышень. Луи катался со смеху, собирая своим жилетом всю здешнюю пыль, Иэн с Розмари устало взирали на все это со сцены.
Оли Тихий – виновник всего адова зрелища, с упоением продолжал подливать масла в огонь, бесконечно жужжа у меня над ухом о моем якобы утерянном здоровье.
– Что это за беспорядок! – крикнула на нас Роберта, нахмурившись ни к добру.
Ее голос был уверенным и непоколебимым, он отчего-то внушал стыд и послушание, даже если ты ни в чем не провинился. У Натаниэля вытянулось лицо, он никак не ожидал подобного от госпожи Альдофин.
– Что вы тут устроили?! – продолжила она, так как не дождалась ответа, – какое бесстыдство! Вместо того, чтобы репетировать, вы занимаетесь не пойми чем!
Все вмиг присмирели и начали расползаться в разные стороны, уже позабыв о том, что я якобы смертельно болен. Но вот господин Беднам… его, кажется, ни чем не проймешь, он так и остался возле моих ног!
– Господин Тихий, я крайне разочарована в вас! – неожиданно обратилась она к Оли, отчего тот замер на месте, – вы же взрослый человек, в отличие от остальных! Могли бы направить молодых в нужное русло! Как вам не стыдно?!
Натаниэль позади девушки еле сдерживал смех.
– Но я… а… – лишь смог вымолвить Тихий в свое оправдание. Он явно не ожидал, что Роберта посмеет публично его пристыдить, да и еще в стенах собственного дома.
– Ничего не хочу слышать! У нас слишком мало времени, так что все быстро за работу! – распорядилась кузина, не принимая ни единой поблажки.
Вдруг ее суровый взгляд упал на Дориана, что так и продолжал сидеть на полу. В глазах его блестели слезы.
– Что вы себе позволяете, господин Беднам, – еле сдерживаясь от пренебрежения, проговорила Роберта, – вы же наследник клана, как вы себе позволили сесть на пол?
– Но господин Милон смертельно болен! – всхлипнул Дориан.
– Никто ничем не болен, мой кузен абсолютно здоров, – заверила его девушка спокойным тоном.
– Правда?! – просиял парень, тут же поверив в новую истину.
Но кузина не успела ему ответить, неожиданно для всех в залу вошел Дезмонд Беднам, видимо решивший, что может врываться в любые помещения без ненужного разрешения.
– Дориан! – грозно проговорил он, – какого черта ты расселся здесь на полу? Прислуга сообщила мне, что ты тут балбесничаешь, вместо того чтобы заниматься бумагами.
И хотя тон его и казался суровым, все же в голосе чувствовалась теплота и мягкость, что выдавали любовь к племяннику. Чего нельзя было сказать о Даниэле с Габриэлем – с ними он вел разговор иначе.
Дориан же, слишком увлеченный оплакиванием моей особы, не сразу понял, что обращаются именно к нему. Он в некой нерешительности, недоуменно покосился на Даниэля, который так и сидел неподалеку в кресле с сигаретой, будто надеялся найти в нем помощь и поддержку.