Здание со стороны выглядело одиноким и нежилым – свет тут не горел, лишь лунные блики, сверкавшие на стеклах окон, отделяли его от тьмы. Но едва подъехав к парадному входу, я сразу почуял, что множество вампиров пируют здесь – их мертвая жизнь плещется через край в этих унылых стенах.
Экипаж остановился, и мы в сдержанном молчании покинули карету.
– Зови, если что, – протянул Флоренс хитрым голоском и, поднимая непроглядный столб пыли, умчался прочь.
Тут даже воздух казался другим – не было того летнего приятного ветерка. Все тут пропиталось затхлостью и мертвечиной.
Филиппа взяла меня за руку. Сложно было сказать, что под максой скрывается именно она – держалась кузина как-то по-особенному, иначе, под стать моменту и атмосфере. Она казалась весьма важной особой, ступала зрело и уверенно, от нее веяло непоколебимой верой в собственной силы. И это признаться успокаивало и меня.
Внутри поместья, как я и предполагал, царил полумрак. Холодное колдовское свечение заполняло комнаты. Я прекрасно знал, что «синее пламя» было подвластно лишь демонам и демоницам – отчего оно горело и здесь, оставалось загадкой.
В каждой зале беспечные вампиры придавались веселью и разврату, забавляясь с простыми смертными, что служили им верным угощением.
Сколько же их тут было…
Никогда я не мог помыслить, что всего лишь за четверть века наш мир наполниться таким количеством кровососов.
«Неужели этого она желала...? – все вертелось в моей голове».
Кровь была всюду. Кровь стыла в моих жилах от ужасающего и такого волнующего зрелища, кровь стекала по шеям, запястьям, заливая весь пол. Мебель, обивка, портьеры и скатерти – все было в крови. Казалось, ее запах пропитал здешний воздух, придавая синему свечению более темный оттенок.
Я беспрекословно следовал за Филиппой, не выпуская ее руки из своей. До сих пор для меня оставалось загадкой, зачем мы здесь и для чего? Но я был терпелив и беспрекословно ждал.
Мы, наконец, добрались до бальной залы, что была знаменита своими узкими ступеньками и пьедесталами, которые так любил Холодный принц. Ни один бал был проведен тут, и он, любимец своего народа сполна упивался своей славой и величием на данных помостах. Но теперь, когда его давно уже здесь не было, зала превратилась в нечто противоположное. Вся она была заставлена мягкими диванами, пуфами, креслами и устлана коврами, что пропитались багряной кровью.
Однако вся эта мебель скрылась под огромным количеством голодных, жаждущих до крови, вампиров, которые придавались кровавым утехам, вкушая своих жертв. Некоторые люди бездыханно лежали на полу, и никто не обращал на них никакого внимания.
Признаться мне стало дурно, я ощущал себя так, словно мое тело облепила запекшиеся кровь, и я не мог ее смыть. Но ради Филиппы я делал над собою усилие и подавлял неприятные чувства.
Мы опустились на один из свободных диванов, и официант, молоденький вампир, тут же предложил нам по бокалу свежей крови.
Филиппа взяла один. Взял и я.
Так уж вышло, что сидели мы прямо напротив огромного портрета Холодного принца, что висел тут с забытых времен. Полотно местами облезло и порвалось, края его были изрядно запачканы кровью, но взгляд Холодного принца, что смотрел на нас с портрета оставался неизменным – все такой же ясный и острый, готовый в любую минуту безжалостно разделаться с тобой.
Без каких-либо сомнений.
Насилу подавляя отвращение, я испил крови из бокала, затем испытав ужасающую тошноту. Этот отчаянный жест даже Филиппу заставил покоситься на меня. Но более она никак не выразила своих чувств.
Она все это время неустанно наблюдала за мной боковым зрением. Я кожей чувствовал ее внимательный взгляд на себе. Возможно, она опасалась, что я могу выдать нас чем-либо, или же дивилась моему спокойствию, ведь кругом царило непривычное для меня истинное безумие.
Но кузина тогда еще не знала, что безумие и есть моя жизнь.
Люди, одурманенные собственным помешательством, добровольно отдавались в смертельные объятья вампиров, умоляя испить их грешной крови. Кто-то, не стесняясь ничего, предавался ласкам прямо в общей зале. Ведь лица господ были надежно скрыты под масками, а, как известно, за анонимностью и безнаказанностью приходит вседозволенность и распущенность.
Я уверен, преисподняя выглядит именно так.
Нервный ком в моей груди нарастал, я никак не мог вразумить, почему мы здесь?
Зачем Филиппа сюда ходит?
Она явно не принадлежала к числу тех, кто прилюдно забавляется со своей жертвой. Вероятно, кузина вообще побрезговала бы касаться здесь чего бы то ни было.